Напряжение сходится

— А продукция — одинаковая на вкус на всех комбинатах, — поучительно качнул Сергей Дмитриевич вилкой.

— А зачем Максиму столько молокозаводов? — попытался разобраться Еремеев.

— Он очень, очень любит мороженое… — задумчиво ответствовал Шуйский.

— Надо будет попробовать, — из вежливости поддержал беседу Панкратов.

Поймал на себе пару быстрых взглядов, уловил кивки — явно из вежливости и насторожился:

— Что?

— Вы и так его наверняка уже ели, — пожал плечами Шуйский, — в вашем княжестве другого нет.

— Бардак! — отчего-то в раздражении бросил тот ложку в тарелку.

Потому что никто не любит, когда «его» оказывается не совсем «его».

— Малый бизнес! — не согласился с ним Еремеев.

— Твой малый бизнес уже вырос, обнаглел и сосватал твою дочку.

— Гиблое поколение… — поддакнул Галицкий, сообразив, что в этой компании крайне выгодно демонстративно не любить Максима.

Должны же быть в их новом клубе какие-то общие, объединяющие интересы…

Это уже потом появятся общие враги и союзники, памятные события, победы и доверие, которое сможет примирить вечно конкурирующие великие семьи. Куш обозначен грандиознейший, и на пути к нему обещалось быть все — от разочарований до триумфа, пережить которые совместно означало союз на десятилетия, если не на века. Прямой путь из Каспия в Аравийское море, и далее — по всему Южному полушарию, гарантировал не только сверхприбыли за дешевый транзит и сборы с проходящих по каналу кораблей, но и невероятного объема политические дивиденды — фактически выбивалась земля из-под ног владельцев Суэцкого канала и рушилась монополия над проливами турков, извечно облагавших немалой данью грузовые суда, идущие с севера на юг, и контролировавших движение боевых кораблей, изрядно ограничивая влияние империи. Так что к потенциальным доходам прилагалось еще огромное уважение — если доля в будущем канале будет распределена в виде квот на тоннаж кораблей, то к каждому из присутствующих на поклон станут приходить даже Рюриковичи. Впрочем, эти запросто смогут испросить себе долю в общем деле, и вряд ли тот же Юсупов им откажет — уж слишком сильно повысятся шансы на успех предприятия.

Хотя некий скепсис и недоверие все равно оставались — и даже получив подарки, князья стали напряженно обдумывать, где их кинули на этот раз.

Панкратов вон тихонечко кривился, делая вид, что это лимон к чаю такой ядреный, а на самом деле размышлял о том, что Юсуповы из Африки-то выйдут, но наверняка прихватят все, что могут отвинтить. А что не смогут — то отвинтят и украдут местные жители, и значит, заходить его роду на континент придется фактически на необустроенные пустыри, некогда бывшие добывающими концернами, и это определенно влетит в огромную сумму. При этом Панкратов от Африки точно не откажется — потому что на Земле нет свободных ниш, и если не займет он — то займет кто-то еще. Инвестиции же окупятся непременно. А если выкупить у Юсупова заводы… Или взять его в долю, сменив только руководство…

Долгорукий мрачно хмурился на борщ, осознавая, что мечты имеют неприятное свойство сбываться — и теперь все грузы пойдут не через Прибалтику, а по новой, свежеподаренной железной дороге. Которая кончается в одесских портах, где у клана нет своих причалов и доков, зато есть у Юсуповых. И если перекинуть туда часть своих кораблей, то выводить их через проливы все равно придется в составе караванов Юсуповых, иначе разграбят и пустят ко дну. Да и кому эта железная дорога теперь нужна, если будет новый канал?!

Шуйский с непроницаемым выражением лица размышлял над тем, что дед был бы определенно рад Казани — тому небольшому полудеревянному городку, который был в те времена. А что ему теперь делать с двухмиллионным мегаполисом, который открыто и вольнодумно примеряет на себя статус свободного города? Как ему перенять столицу Волги, не вызвав бунты и волнения? Выходило, что без чиновников Юсуповых, их агентуры, компромата на ключевых деятелей и понимания внутреннего функционирования могучего и самодостаточного города — никак. Только идти на поклон и как-то договариваться. Казань вообще была как дорогая люксовая иномарка из числа тех, что в единственном экземпляре; про такую приятно сказать среди равных себе: «У меня есть Казань», — и получить искреннее уважение в ответ. Главное, никому не показывать счета на ее обслуживание, сведения о нескончаемых поломках и то, что она фактически в угоне, а ты терпеливо платишь штрафы за неведомых лихачей. Потому что по документам — Казань твоя, и это очень круто. С-сволочной Юсупов…

Галицкий же, наоборот, был слегка мечтателен. Причалы во Владивостоке — это очень здорово, просто великолепно. Но у его клана нет там никаких интересов; вообще никаких. Но причалы — это просто отлично. Да еще аж половина от всех! Надо будет приобрести корабли «река — море», найти перевозчика по Транссибу и что-нибудь перевозить. Непонятно пока, что и зачем, но ведь Юсуповы что-то перевозили? Значит, можно спросить у них и войти с ними в дело. А так, причалы — это просто сногсшибательно.