Государь расцеловал почтенного и верного старика, благодарил его за соблюдение сокровища и спрашивал: каким образом, без сведений братей и сестры его Софии по сию пору сие оставалось. «Таким образом, – отвечал Ромодановский, – когда родитель твой царь Алексей Михайлович в разные времена отъезжал в походы, то по доверенности своей ко мне лишние деньги и сокровища отдавал на сохранение мне. При конце жизни своей, призвав меня к себе, завещал, чтоб я никому сего из наследников не отдавал до тех пор, разве воспоследует в деньгах при войне крайняя нужда. Сие его повеление наблюдая свято и видя ныне твою нужду, вручаю столько, сколько надобно, а впредь всё твое». – «Зело благодарен тебе, дядя! Я верности твоей никогда не забуду». В самом деле, сие помогло толико, что напечатанными из сего деньгами не только войски всем потребным были снабдены, но и войну беспрепятственно продолжать было можно. Перелитые же колокола доставили довольное число пушек. Сия-то великая заслуга поселила в сердце Петровом благодарность такую к князю Ромодановскому, что он пред всеми прочими вельможами князя Ромодановского, которому отменное почтение монарх оказывал и доверенность, более любил.
Пётр тронут поступком разбойника
Князь Федор Юрьевич Ромодановский, известный под названием Князя-Кесаря, заведывал Преображенским приказом. При своей страшной жестокости, изумлявшей самого Петра, этот человек был набожен и почитал Николая угодника. Раз, накануне Николина дня, один колодник, содержавшийся в приказе за убийство, объявил, что имеет сообщить князю нечто очень важное. Ромодановский велел привести к себе арестанта. Тот бросился в ноги и стал просить, чтобы его отпустили в деревню к родным – провести с ними последний раз праздник и проститься, так как, вероятно, его скоро казнят. Кесарь был озадачен такою неслыханною дерзостью.
– Да как ты смеешь просить об этом, злодей! – закричал, наконец, князь, придя в себя от изумления.
– Помилуй, отец мой! Святой Никола чудотворец воздаст тебе за это сторицею.
– Кто же будет за тебя порукою? – спросил, уже смягчившись, князь Ромодановский.
– Сам святой угодник. Он не попустит мне солгать.
Начальник приказа задумался, потом заставил разбойника поклясться в том, что он непременно вернётся, и затем отпустил его в деревню, которая находилась где-то недалеко от Москвы.
Враги князя тотчас же донесли об этом государю. Пётр приехал к его кесарскому величеству и спрашивает:
– Правда ли, что ты отпустил разбойника?
Отпустил, но только на пять дней, чтобы он простился с родными.
– Да как же ты мог это сделать и поверить злодею, что он вернётся?
– Он дал мне в том порукою великого угодника Божия, который не попустит ему солгать.
– Но когда он мог убить человека, то что стоит ему солгать святому, и тем более, что он уличён в убийстве и знает, что будет казнён.
Но князь стоял на своём.
– Ну, дядя, смотри, чтоб не отвечать за него тебе, если он не будет в срок, – сказал государь.
В назначенный день преступник явился в приказ, благодарил князя и сказал, что теперь готов с радостью принять заслуженную казнь.
Обрадованный князь поехал к государю и доложил об этом. Пётр удивился и потребовал к себе арестанта.
– Знаешь ли ты, что за убийство, совершенное тобою, ты должен быть казнён?
– Ведаю, надёжа-царь.
– Как же, ведая, возвратился ты на верную смерть?
– Я дал в том порукою св. чудотворца Николая. К тому же я заслужил смертную казнь и приготовился к ней покаянием. Да если б я и вздумал бежать, то св. Николай не попустил бы мне того, и я рано или поздно был бы пойман и ещё большую потерпел бы муку.
Пётр всегда оказывал снисхождение, когда видел чистосердечное раскаяние, и прощал всех, кроме убийц; но на этот раз он так был тронут, что приказал заменить смертную казнь для этого преступника солдатскою службою в одном из сибирских полков.
Ещё одно сказание о князе-кесаре Ромодановсклм
Случилось государю летом идти из Преображенского села с некоторыми знатными особами по Московской дороге, где увидел он вдали пыль, потом скачущего ездового или рассылыцика, машущего плетью и кричащего прохожим и едущим такие слова: «К стороне, к стороне! Шляпу и шапку долой! Князь-цесарь едет!». А за ним вслед едущего на колымажке, запряжённой одни конём, князя Ромодановского, на котором был длинный бешмет, а на голове сафьянная шапка.