Читаем Народы и личности в истории. Том 3 полностью

В первую четверть XIX в. здесь напечатано вдвое больше книг, нежели за все предшествующее столетие. Для издательств характерна опора на европейскую и мировую культуру. Подтверждением тому стала издаваемая с 1841 г. американским издательством «Харпер» серия мировых романов в 600 томах. Она включала лишь 8 книг, написанных американскими авторами. В начале XIX в. в США выходит уже 400 газет. После окончания Гражданской войны большой популярностью пользуются журналы «Харперз мансли мэгэзин», «Антлантик мансли», «Нэйшн», «Скоттс мансли мэгэзин», «Сазэрн ревью», газеты «Таймс», «Трибюн», «Геральд» и проч. На Юге стали появляться работы, пытающиеся ответить на вопросы о причинах войны между Севером и Югом (двухтомник А. Стеффенса «Конституционный взгляд на минувшую войну между штатами» и др.). Масса предпочитала чтиво в виде газет и журналов и популярных «10-центовых новелл» (с 1870). Американцы были больше знакомы с работами Алджера и Хэлси, чем с работами Твена. Эту ситуацию не удастся изменить даже спустя поколения.[305]

История американской литературы XIX – начала XX вв. дала нам прекрасные, запоминающиеся образы, вошедшие в жизнь благодаря гению М. Твена, Ф. Купера, Э. По, В. Ирвинга, У. Уитмена, Дж. Лондона и др. Судьба истинного писателя в Америке была очень нелегкой. Во времена пионеров и первопроходцев, как отмечалось, многим обитателям Америки было не до искусств. Простота нравов колонистов была такова, вспоминал В. Ирвинг, что на него в Европе смотрели зачастую как на нечто странное – «дикарь с пером в руке, а не на голове». Однако первый же опыт книг Ирвинга увенчался успехом.[306]

Успех в Америке в те годы зачастую буквально валялся на улице. Достаточно было, скажем, У. Уитмену (1819–1892) опубликовать небольшую книжицу в 95 страниц, как он стал известен. Что так потрясло в ней американцев? Поэтический дар уж далеко не молодого писателя? Вряд ли. Как известно, до этого он без особого успеха был типографским рабочим, занимался редактированием, читал лекции, помогал отцу строить и продавать дома. Да и первая его книга «Франклин Эванз, или Пьяница» не столько призвана была служить делу спасения молодых людей «от демона невоздержанности», сколь ставила вполне прагматическую цель заполучить в виде гонорара пару сотен долларов (в ней заметно влияние Диккенса). Думаю, американцам импонировал сам дух книги, автор которой восклицал: «Я славлю себя и воспеваю себя» (1855). Ведь с тех пор Америка только тем и занимается, что делает себе рекламу везде, где только можно. После появления «Листьев травы» Уолта Уитмена торжествующий Эмерсон будет рассылать их друзьям с припиской: «Американцы, находящиеся за границей, могут возвращаться: среди нас появилась личность». Но первое издание книги Уитмена тут же уценили, да и второе, прямо скажем, не принесло автору ни большой славы, ни богатства.

Уолт Уитмен – самый американский из всех поэтов США. В нем нашли воплощение характерные черты янки. Прежде всего это их личностные и индивидуальные начала. Американцы поклоняются (кроме денег – этой главной священной коровы Соединенных Штатов) Личности и Будущему. Уитмен в своих «Листьях травы», обращаясь к европейскому историку, бросает ему перчатку вызова, как перед рыцарским турниром. Чего это вы все воспеваете минувшее, всякие там расы и земли! Что интересного обнаружили вы во властителях и жрецах! Я же воспою человека, Личность! Перед нами «певец Личности», что надеется обрисовать контуры Будущего. Он заявляет: «Я проектирую историю будущего». И с присущей янки «наивной скромностью» пишет «Песнь о себе». Песня стала личностно-индивидульным гимном едва ли не всей американской нации с тех пор. Пожалуй, согласимся с Гачевым, назвавшим книгу Уитмена своего рода «Новым Заветом по-американски». Он предлагает рассматривать «Песнь о себе» не в ряду произведений поэзии и литературы, а в ряду основополагающих религиозно-поэтических текстов народа, подобно «Теогонии» Гесиода, «Илиады» Гомера или «Бхагавадгита» индуизма и т. д. С этим можно бы даже и согласиться, если бы не одно существенное «но» – тотальное отсутствие духовной Личности в США.[307]

Перейти на страницу:

Все книги серии Очерки по истории русской и мировой культур

Народы и личности в истории. Том 1
Народы и личности в истории. Том 1

В этом уникальном трехтомнике впервые в России сделана попытка осмыслить развитие мировой и отечественной культур как неразрывный процесс. Хронологически повествование ограничено тремя веками (XVII–XIX). Внимание автора сосредоточено преимущественно на европейских, американских и русских героях.В первом томе дается определение цивилизации, рассказывается о важнейших событиях Нового и Новейшего времени. Вы встретитесь с великими мыслителями, писателями, художниками, музыкантами, государственными деятелями – Англии, Нидерландов, Испании, Италии, Франции, Бельгии. Образы Галилея и Дж. Бруно, Ньютона и Коперника, Кромвеля и Карла I, герцога Альбы и Вильгельма Оранского, Рембрандта и Рубенса, Людовика XIV и Ришелье, Елизаветы и Помпадур, Мирабо и Робеспьера и т. д. помогут вам зримо и образно представить историю народов как ансамбль выдающихся личностей, событий и фактов.Издание включает богатейший иллюстративный материал и рассчитано на самую широкую читательскую аудиторию как в России, так и в странах зарубежья.Книга издана в авторской редакции.Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.Автор выражает глубокую благодарность и признательность депутату Государственной думы Федерального собрания РФ В.И. Илюхину за помощь в издании этого трехтомника.

Владимир Борисович Миронов

История / Образование и наука

Похожие книги

100 великих казней
100 великих казней

В широком смысле казнь является высшей мерой наказания. Казни могли быть как относительно легкими, когда жертва умирала мгновенно, так и мучительными, рассчитанными на долгие страдания. Во все века казни были самым надежным средством подавления и террора. Правда, известны примеры, когда пришедшие к власти милосердные правители на протяжении долгих лет не казнили преступников.Часто казни превращались в своего рода зрелища, собиравшие толпы зрителей. На этих кровавых спектаклях важна была буквально каждая деталь: происхождение преступника, его былые заслуги, тяжесть вины и т.д.О самых знаменитых казнях в истории человечества рассказывает очередная книга серии.

Елена Н Авадяева , Елена Николаевна Авадяева , Леонид Иванович Зданович , Леонид И Зданович

История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное