Нарушая заповеди

Запах жареного мяса разносится по всей округе, чтобы замаскировать запах надвигающейся неминуемой беды. Но, судя по всему, заботит это только меня, потому что около бассейна очень шумно, пьяно и весело. Даже идти туда не хочется. И мужиков подозрительно много… Похоже, серенький братец захватил с собой группу поддержки. А у бедной Котеньки, кроме меня, никого.

Я уже чувствую, как две влажные дорожки щекочут мне лицо — слёзы сегодня слишком близко.

— Лали, что?! — папа возник, как бабай из темноты, и сдавил мои плечи.

Ну, я и завизжала ожидаемо — рука-то болеть не перестала. И пока папа не улетел в общагу на крыльях мести, я поспешила рассказать ему всю-всю правду — про пьяного и уставшего Ромку, который сказал, что я не очень вовремя, и про пошлую тётку, которая меня обидела своим неприличным языком, а я случайно отбила об неё руку. Хорошо, что я всегда говорю папочке правду, зато ему сразу стало понятно, почему мне невесело.

— Папочка мой, прости, что я тебя не послушала, — я всхлипнула, прижалась к папиной груди. — Я теперь всегда буду… Я только тебя люблю, папка… только тебя…

И как только папа прижал меня к себе и прикоснулся губами к моей макушке, внутри меня что-то лопнуло, и я горько заплакала.

69

Жить буду. Так сказал травматолог, к которому отвёз меня папа, без колебаний доверив своих гостей заботам Ангелины и деятельной Василисы. Растяжение плечевого сустава и ушиб запястья — не смертельные травмы. Конечно, я буду жить! И умереть от горя я тоже не посмею. И пусть сейчас мне очень сложно представить свою дальнейшую жизнь без Ромки, но представить этот мир без себя ещё страшнее. Я, конечно, пофантазировала немного о своём трагическом уходе на самой заре жизни… И содрогнулась. Даже прослезилась, подумав о папе. Вот он бы точно не пережил такую утрату. Мой любимый папочка…

А Ромка!.. Даже если гипотетически предположить, что меня нет… А он что? Погрустит, наверное, минут пятнадцать и утешится в объятиях какой-нибудь кошёлки. Нет! Невозможно! Только не после того, что между нами было. Я не настолько наивная идиотка, и, конечно, наслышана о мужской физиологии. Но с Ромкой было по-другому, я не ошибаюсь — я это чувствую. Сейчас бы Котя закатила глаза и спросила — «Каким таким чувствительным местом, Баева, ты это прощупала? Опыта у тебя ноль, интуиции — тоже!»

Да пошла ты, Стёпкина! Саму-то тебя твой богатый опыт куда занёс?

А вот, кстати!..

— Пап, а тебе Котю совсем не жалко за этого урода замуж выдавать?

— Лали, только не начинай снова, — папа нахмурился, не отводя взгляд от дороги. — И не забывай, пожалуйста, что безголовый Сергей мне не посторонний человек, в отличие от твоей безголовой Катерины.

— Она не посторонняя, а моя лучшая, а теперь и единственная, подруга! — вспылила я моментально, потому что за Котю было обидно. — Да ладно, бог с ней, пап, но ты о ребёнке подумай! Зачем ему такой папаша-идиот?

— Об этом твоей сообразительной подруге следовало побеспокоиться раньше, не находишь?

Ещё как нахожу! И, кажется, сообщив папе о предполагаемом Серёгином отцовстве, я оказала Коте медвежью услугу. А если сейчас намекнуть, что Масик, может, ещё и не наш… О, боже! Я покосилась на папочку — мрачный, уставший, задумчивый… Да, сейчас подобная новость может повлечь за собой непредсказуемые последствия. Вот что значит совать свой нос в чужую интимную жизнь.

— Пап, а ты Полинку Панькову помнишь? — я заметила, как папа просветлел лицом, и продолжила: — Так вот она как-то сказала, что за нашего Серёгу замуж только врагов выдавать. А Котя, как ни крути, нам не враг.

— В следующий раз мы, возможно, так с врагами и поступим. Уверен, наши дурни быстро наиграются в семью. Но сейчас ребёнок должен родиться Баевым. И в законном браке. И хватит об этом, Лали!

А если он не наш, но родится Баевым?.. Ох — тогда совсем беда.

Эта мысль меня терзает весь остаток пути и не отпускает дома, где пьяное празднование набирало обороты. Обидно — у них веселье бурлит, а у меня мозги. Как вообще можно оставить этот мир, в котором столько невосстановленной справедливости! У нас даже в масштабах семьи — катастрофическая беспросветность в личной жизни. У каждого! Львовна не считается — она не наша.

Мужчин у бассейна заметно поубавилось. Оказывается, за время нашего отсутствия троих друзей моего непутёвого братца охрана уже выдворила. Жаль, они виновника торжества не выбросили. Сейчас он покачивается у бассейна, обняв свою — тьфу ты! — невесту за плечи, и что-то ей втолковывает, навалившись на мою маленькую Котю своей стокилограммовой тушей.