Нас было трое

Джимми больше не улыбается. Он выглядит мрачным в уличном освещении. Лохматые пряди спадают на лоб, и мне хочется скорее коснуться их и вспомнить знакомое ощущения мягкости его волос, вспомнить тяжесть его рук на своем теле, когда он меня обнимает и когда притягивает к себе.

— Потому что не можешь выбрать… — Выдыхает с горечью.

— Но… Это… это все разрушит! — Вздыхаю я, не в состоянии контролировать собственных эмоций.

— Ну, и пусть! Пусть! — Джимми грубо хватает меня за плечи и встряхивает. Смотрит так, как не смотрят на того, кто тебе безразличен. — Плевать! Пусть все рушится. Я больше так не могу. Мне не нужны никакие Мэгги… Меня накрывает, когда он тебя касается! Меня всего наизнанку выворачивает, когда его руки трогают тебя. Я подыхаю, глядя, как ты ему отвечаешь, как улыбаешься, как целуешь! — Он обхватывает ладонями мое лицо и приближает к своему. — Твою же мать, Элли! Что ты с нами делаешь? Зачем…

В его глазах блестят настоящие слезы. Пальцы так сильно смыкаются на моих щеках, что хочется закричать. Но вместо того, чтобы отпустить, Джимми наклоняется и целует меня: дико, страстно, до боли в истерзанных губах. Между нами искры летят, когда я начинаю отвечать на его поцелуй. Вселенная рушится, миры сталкиваются, натыкаясь друг на друга. Все вокруг исчезает в тумане захлестывающей нас страсти.

Наконец, воздух кончается, и мне становится трудно дышать. Так происходит всегда, когда он рядом. Все тело горит, по нему распространяется живое пламя, и никто не в силах его укротить. Я пьянею, таю, становлюсь горячим воском в его руках. Невидимые огненные нити переплетают нас друг с другом и стягивают, привязывая все крепче и крепче. Каждой клеточкой я чувствую жар его тела. Задыхаюсь. Погибаю…

— Элли, — он отрывается от моих губ.

Его голос звучит умоляюще.

Джимми впивается лбом в мой лоб. Тяжело дышит. Его грудь вздымается высоко и медленно опускается. Слышу, как бьется сердце под ребрами. Его. Или мое. Наше. Наши сердца грохочут в унисон.

— Элли. Моя Элли… — шепчет тихо и растерянно.

— Отпусти меня. — Пытаюсь освободиться и отойти в сторону, но он не пускает. Притягивает и снова яростно целует. И мое сопротивление снова сходит на нет. Подчиняюсь ему, отвечаю с удвоенной силой, и когда желание уже бьется дрожью во всем теле, я, наконец, нахожу в себе силы и отстраняюсь. Прошу дергающимся от напряжения голосом: — Пожалуйста, хватит. Отпусти…

Его глаза горят ненавистью. Припухшие после поцелуев губы кривятся. Руки опускаются и до боли сжимаются на моих запястьях, а затем он меня отпускает. Джимми делает шаг назад и, горько усмехнувшись, произносит:

— Решай.

Мои глаза жжет от слез. Пальцы, в которых все еще ощущается покалывание электричества, поднимаются к лицу и ложатся на разгоряченные губы.

— Решай, Элли. — Говорит Джимми вместо того, чтобы снова притянуть меня к себе.

Пошатываясь, наклоняется и смотрит пристально в глаза. Склоняется еще немного, заставляя меня замереть, но, помедлив, снова отталкивает. Так отчаянно, что его боль передается и мне. Меня колотит. Он уходит, бросает на меня последний взгляд, и, наконец, скрывается за углом.

Я слышу смех, звуки музыки за спиной, но ничего не чувствую. Мне хочется, чтобы все оставили меня в покое. Чтобы не трогали. Пожалуйста, пусть это будет неправдой. Но его шаги уже стихают вдалеке. А мне так хочется еще. Этих ощущений, этого замирания сердца в груди от его поцелуев.

— Джимми… — Шепчу, продолжая трогать свои горящие губы кончиками онемевших пальцев.

Темное небо злобно таращится на меня. Сверчки в траве мерзко хохочут. А я дрожу от того, что в мое сознание забирается шокирующая мысль — я без него не смогу. И мне хочется бежать за ним, сказать, что все решено. Что я уже выбрала. Что решила.

Но ноги словно вросли в асфальт подошвами узких туфель и не дают мне даже сдвинуться с места.

Я долго смотрю в темноту, затем медленно поворачиваюсь, и… язык примерзает к нёбу.

Майкл. Он стоит, сгорбившись, спрятав руки в карманы брюк. И, не мигая, смотрит прямо на меня.

Майкл

Не так просто делать вид, что ты спокоен, когда все внутри рвется на части. Чувствую себя дураком. Схожу с ума, гадая, что мне делать.

— Идем, — вдруг решительно протягиваю ей руку.

Элли впивается в меня глазами, ее лицо искажается таким отчаянием, что мне становится неловко оттого, что появился здесь и наблюдал эту сцену. Боже, она маленькая. Такая маленькая… Особенно сейчас, когда стоит на нижней ступени и смотрит на меня снизу вверх. Элли выглядит не просто крохотной, а очень и очень… несчастной.

— Майкл, я…

— Нет, не говори ничего. — Срабатывает инстинкт самосохранения.

Не хочется слышать оправданий. Я все видел. Мне хочется обвинить ее во всем, обидеться, наорать, уйти, но я молчу. Она предпочла его — это видно по ее глазам, видно в каждом жесте, в напряженном лице и пылающих губах. И я не могу не думать ни о чем, кроме как об ультиматуме, который он ей поставил.

И о том, как он довел ее до слез.

— Идем. — Беру ее за руку, не переставая улыбаться. — Потанцуем еще? Или хочешь, отвезу тебя домой?

— Домой. — Слетает с ее губ.