Нас было трое

Я долго пялюсь на эти бумаги. Размышляю, прикидываю, все взвешиваю, нервно грызу губы и, наконец, полная решимости, встаю.

«Мне нужно это время. Мне нужны эти несколько лет, чтобы забыть все, что пережила. Мне просто необходимо в очередной раз трусливо и позорно убежать от всех проблем».

Я бегу, звоню отцу, получаю одобрение, заполняю нужные бумаги, созваниваюсь с представителями университета, оплачиваю и отправляю по почте бланк заявления на предоставление мне места в общежитии. А затем сажусь на кровать, делаю глубокий вдох и понимаю, что… не могу.

Мы никогда не говорили с ребятами на эту тему, но я знаю, что это они. Именно они вступились за меня, отомстили. Я не спрашивала, как они это сделали и что чувствовали после. Не спрашивала. Ужасно боялась услышать правду, хотя знала ее с самого первого дня.

Нельзя уехать, не объяснившись. Нельзя исчезнуть, не поговорив с ними. Это было бы неправильно, несправедливо. Тем более, с Джимми. Он ждет от меня ответа. И в глубине души я всегда понимала, что это именно он это сделал. Он избил Бобби. Убил. Боже, какое же страшное слово!

Убил…

Я бросаю всё и иду к нему, чтобы увидеть в последний раз. Чтобы разобраться в себе. Чтобы навсегда все решить. Вот взгляну и сразу пойму. Когда любишь сразу двоих, страдать будешь в любом случае, с кем бы ты в итоге ни остался. И если будет хоть малейшее сомнение в том, что Джимми МакКиннон — тот самый, я попрощаюсь и уеду.

А если нет…

Поправив волосы и стряхнув с платья невидимые пылинки, я замираю у двери его трейлера. Чувствуя, как сердце заходится в груди в неистовом биении, заношу руку и снова останавливаюсь. Прислушиваюсь к звукам и мысленно примеряю на себя статус его девушки.

Ну, а что? Поступлю в местный колледж, Джимми найдет хорошую работу. Возможно, мне тоже придется подрабатывать, потому что снимать квартиру в центре города очень дорого. Зато там больше рабочих мест. Да хотя бы официанткой устроюсь. Мы справимся, обязательно справимся. Возможно, мне даже удастся уговорить его пойти учиться. Он выберет более длительный образовательный план, зато сможет уделять время и мне, и работе.

Очень скоро мы сможем купить небольшой домик. Надеюсь, и мой отец тоже поможет. Мы вообще могли бы забрать его к себе со временем. Или маму Джимми. Или купить ей нормальное, отдельное жилье. Да у нас все будет хорошо! Жизнь ведь только начинается! Да и с Майки мы тоже найдем общий язык. Пусть не сразу. И будем когда-нибудь радоваться, что он удачно женился на девушке из приличной семьи…

Майки…

И от мыслей о нем внутри меня снова все переворачивается.

«Нет. Я так не могу. Это не для меня. Лучше уж быть одной».

Уйду отсюда.

— Элли? — Дверь распахивается, и на пороге появляется миссис МакКиннон.

В ее зубах зажата сигарета, но даже через табачную горечь до меня доносится хорошо различимый спиртовой дух.

— Сьюзан… — Смотрю на нее и вижу его черты. В упрямом взгляде, в напряженных уголках губ, в мелких морщинках в уголках голубых глаз. — Здравствуйте.

— Да что ж ты встала-то в дверях? — Она бросается ко мне, стискивает в объятиях, тут же отпускает и отходит назад. — Проходи скорей!

— Спасибо. — Морщусь, искоса глядя на свои волосы, проверяя, не спалила ли она их сигаретой.

— Не стой, проходи!

Вхожу в окутанный табачным дымом трейлер и останавливаюсь.

— А где Джимми?

— Скоро вернется. — Женщина достает сигарету изо рта, выдыхает струю дыма и тушит окурок в пепельнице, стоящей на низком столике. — Велел мне дождаться его, сказал, что придет сообщить что-то важное. — Она вдруг замирает, оглядывает меня с головы до ног и хитро прищуривается. — Это с тобой никак не связано, а? Ну-ка, признавайся!

От ее грохочущего смеха у меня мурашки бегут по коже. Сьюзан хохочет, прикрывая ладонью беззубый рот, а, отсмеявшись, снова принимается обнимать меня. Сжимает в объятиях и похлопывает по спине.

— Да ладно, я пошутила. — По-отечески заботливо гладит меня пальцами по щеке и улыбается. — Давно я тебя не видела, дочка. Переживала. Все, что случилось…

— Не напоминайте. — Мотаю головой, отмахиваясь от печальных воспоминаний. — Пожалуйста…

— Ой, конечно. Конечно! — спохватывается она. — Идем-ка, выпьем кофе.

Мы идем на кухню, и в вежливых разговорах проходит еще полчаса. Джимми задерживается, поэтому мы решаем испечь ему пирог. Сьюзан занимается тестом, я режу начинку. Болтаем.

То, как тепло она принимает меня, буквально обезоруживает. Не важно, как низко жизнь заставила эту женщину опуститься, она сумела сохранить свой душевный свет. И ее забота, ее ласка, открытость, они заставили мое сердце растаять.

У меня не было мамы, поэтому я с удовольствием принимала и ее сочувствие, и добрые советы, и даже вырывающееся временами обиженное ворчание. Мне было уютно рядом со Сьюзан в этом прокуренном насквозь трейлере, и впервые за долго время я думала только о хорошем. Ничто не омрачало мое настроение за эти пару проведенных рядом с ней часов.