Нас было трое

— Ммм… — Мычу я, пытаясь сказать, чтоб она отвалила.

Не получается.

Все звуки стихают. Мой лоб упирается в пол, руки безвольно падают вдоль тела. Из груди рвется бессильный вопль, но голос звучит слабо и хрипло. Кажется, я стону. Или плачу? Реву, как девка, чувствуя мамины теплые объятия и поглаживания.

— Зачем ты это делаешь, сынок? — Ее всхлипы причиняют мне еще больше боли. — Мы будем помогать им, чем можем. Тебе совсем не обязательно связывать себя по рукам и ногам. Не обязательно быть с этой девушкой ради ребенка. Ты ведь любишь Элли, я знаю.

— Нет, не люблю. — Говорю.

И странная смесь из раскаленной лавы и льда растекается по моим венам. Я не могу дышать. Чувство вины пригибает меня к земле. Сердце разбивается на миллионы мелких осколков. Внутри всё горит. Стынет. Снова горит.

А спустя пару минут меня вдруг охватывает зловещее спокойствие.

Мало кто представляет, на какие жертвы способен человек, который любит. Я делаю это всё ради них. И чтобы искупить свою вину. Так надо, можете не сомневаться.

— Я хочу родить этого ребенка, — звенит голос Мэгги в моей голове.

— Хорошо. — Отвечаю.

Перед глазами так и стоит наш вчерашний ночной разговор.

— Ты не понял. — Ее цепкие пальчики сжимаются на моем запястье. — Я ни за что не скажу отцу, что залетела по глупости. У меня должен быть парень. Будущий муж и отец ребенка.

— Мэг, я буду с тобой, помогу во всем, но мы с тобой не любим друг друга. Мы не так близки, чтобы… жить вместе.

— Я люблю. — Прижимается к моей груди. — Этого достаточно.

— Нет.

— Да. — Заглядывает мне в глаза. — Нам весело, нам хорошо вместе. У нас классный секс. Что еще нужно?

— Ты прости, но я люблю другую.

— Кого? — Она усмехается, впиваясь в меня взглядом. — Элли? Вы что, еще не наигрались? Сколько можно вертеть хвостом перед вами двумя? Ей не надоело?

— Это не игры, Мэг. Я ее люблю.

Она меняется в лице. Отпускает меня, отходит и высоко вздергивает брови.

— Нет. Не хочу больше слышать про нее. — Мотает головой. — Джимми, все было так хорошо, а ты приплетаешь сюда эту Элли. Кто она тебе? А ему, Майклу? Зачем ты тогда ходил ко мне? Ты просто воспользовался мной, так?

— Мэг, послушай… — Поднимаю руки.

— Нет, это ты послушай, Джимми. — Говорит она решительно. — Завтра мы скажем родителям о ребенке. Твоей матери и моему отцу. Либо так, либо ты сядешь в тюрьму. — Горькая улыбка искривляет уголки ее губ. — Вы были там. Оба. Я видела вас возле бара. А потом поехала на заправку, и, угадай, кто проехал мимо по шоссе? Да, машина Бобби, а затем Майкла. Вы. Поехали. За ним в тот вечер.

— Это неправда. — Делаю шаг.

Она пятится назад.

— Что? И меня убьешь? Как убил Бобби? Давай. — Мэгги дрожит. — Убей. И меня, и своего сына. Ну, же!

— Не кричи. — Прошу.

— Я люблю тебя Джимми. Люблю! — Девушка, вздохнув, подходит и сильно прижимается ко мне. — Пожалуйста, не заставляй меня это делать. Не заставляй меня мстить тебе. Ну, чего тебе стоит согласиться? Так будет лучше всем.

Воспоминания об этом разговоре проносятся в моем размягченном большим количеством снотворного мозгу короткими, яркими вспышками. Я не мог рассказать об этом Майклу. Не мог. Иначе бы он, желая мне лучшей участи, пошел и признался бы в содеянном в ближайшем же полицейском участке.

Любые поступки имеют свои последствия, ты лишь выбираешь путь наименьшего сопротивления — тот вариант, в котором отголоски твоих роковых свершений будут иметь наименее разрушительный эффект.

Элли

Не говорю отцу, что уезжаю. Просто слушаю его голос в трубке, гадая, сильно ли буду скучать, а затем пишу короткое письмо с извинениями и оставляю на столе. Подтаскиваю тяжелый чемодан к двери и выключаю во всем доме свет. Слушаю тишину, а по коже бегут мурашки сожаления.

Почему всё это происходит со мной? Почему все последние недели на сплошном надрыве? Почему нет ненависти, и не хочется злиться, вспоминая о поступке Джимми? Почему жаль его, а не себя?

В последний раз оглядев пустой темный холл, открываю дверь и замираю. На ступенях стоит Майкл, запыхавшийся и напряженный. И смотрит на меня в свете ночных фонарей своим пронзительно-зеленым взглядом.

— Привет… — скользит глазами по лицу, словно не может наглядеться.

Я замираю, как от боли. Потому что планировала сбежать из города, не прощаясь ни с кем. Даже с ним. Довольно, этот парень уже видел мою слабость, не хочется обнажать перед ним израненную душу еще раз.

— Привет. — Произношу коротко, и это слово такое тяжелое, что камнем давит на грудь.

— Это что? — Его взгляд падает на стоящий у двери чемодан. — Что это, Элли? Куда ты собралась?!

Майки обходит меня и врывается в дом.

Первая мысль — сейчас он увидит записку на столе. Так и есть. Шаги, шуршание бумаги, вздох и:

— Какого черта?! — Его голос разрывает тишину.

Я закрываю входную дверь и медленно в темноте оборачиваюсь к нему.

— Это что, всё из-за него? — В холодном свете луны, проникающем сквозь широкие окна, он выглядит смертельно бледным. Майкл понижает голос: — Элли, нет, я не позволю…

— Не надо, — рвется с языка. — Я все решила. Тебе придется отпустить.