Нас было трое

— Потому что тебя никогда не было рядом, когда ты была мне нужна. Ты вышвырнула меня из своей жизни, как ненужную, старую вещь, которая могла помешать тебе в новой жизни. Ты не приехала даже тогда, когда я едва не умерла, когда лежала в больнице после… после… жестокого изнасилования. Так зачем теперь? — Ее губы дрожат. — Зачем теперь ты мне? Кто ты, вообще, такая?

— Сливки? — Подвигаю к женщине коробочку.

Она хлопает длинными ресницами и громко сглатывает. Ее лицо хмурится.

— Элли, тебе нужно отдохнуть. — Сильвия неприлично громко шмыгает носом, лезет в сумочку, достает оттуда носовой платок и прикладывает к совершенно сухим глазам. — Милая, ты так настрадалась. Не думала, что смерть отца на тебя так повлияет, но ты должна знать: я здесь, я с тобой, вместе мы со всем справимся.

— Ты о чем? — Таращится на нее Элли.

Женщина принимается обмахиваться платком, словно ей не хватает воздуха. Отодвигает от себя чашку с кофе.

— Конечно же, он настроил тебя против меня. По-другому и не могло быть. — Она откладывает платок в сторону и тянется к дочери. — Твой отец не давал мне видеться с тобой. Это очень жестоко. Он всегда был таким ужасным… — Кладет руку поверх ладони Элли и похлопывает.

— Мой отец был хорошим человеком. — Элли выдергивает руку, словно обжегшись. — Да, у него было мало времени, чтобы заниматься мной, он много работал. Да, он не хотел, чтобы мы с тобой виделись, но только потому, чтобы уберечь меня от разочарований. Тебе ведь всегда было плевать на меня!

— Моя милая девочка, — женщина качает головой. — Что же он с тобой сделал? Ты так напряжена. Ненавидишь меня. Но ничего, мы справимся. Мы найдем выход из этой ситуации. Теперь, когда его нет, меж нами никаких преград. Мы продадим этот дом, и больше ничего не будем напоминать об этом страшном человеке, о тиране, который не давал жить нам обеим.

— Мы что сделаем? — Морщит лоб моя жена. — Продадим дом? А почему мы?

— Не волнуйся, Элис, ты сейчас в истерическом состоянии, поэтому я позабочусь обо всем сама. — Уверяет женщина. — Тебе не придется возиться с бумагами, не волнуйся. — Она встает. — Я все сделаю сама.

— Вот для чего ты приехала… — И без того разгоряченные щеки Элли вспыхивают еще ярче. — Быстро же ты прознала о его кончине. Прилетела сюда, чтобы прибрать к рукам папино имущество? — Она поднимается со стула и оказывается прямо напротив так похожей на нее женщины.

— А что в этом такого? — С энтузиазмом вещает Сильвия. Лицемерно улыбается. — Я и так слишком долго ждала, чтобы забрать своё.

— Убирайся! — Моя жена указывает на выход.

— Элис…

— Я сказала, убирайся! — Она хватает со стола бархатные перчатки и буквально впихивает их в руки матери. — Вы с отцом давно в разводе, не знаю, на что ты собираешься претендовать? Это мерзко!

— Я не наивная молодая дурочка, какой была когда-то. — С каменным лицом женщина натягивает перчатки. — Твой отец развелся со мной, но все эти годы присылал чеки. По закону штата он был обязан делать это, пока я не выйду замуж повторно. — Она берет сумочку и пожимает плечами. — А замуж я официально так и не вышла. Так что, милая, я потеряла того, кто содержал меня. И мой адвокат убежден, что у меня хорошие шансы…

— Вон! — Вдруг вскрикивает Элли.

Вдыхает, выдыхает и закрывает глаза, чтобы не видеть ее.

Сильвия отшатывается и хватается за стену, чтобы не упасть.

— Вся в отца… Его воспитание окончательно тебя испортило! Кто бы мог подумать. Не уважать собственную мать. Выгонять из дома…

— Не заставляйте ее просить вас дважды. — Спокойно говорю я. — Выход там. — Показываю жестом.

Пару секунд она мешкает, затем разворачивается на каблуках и уходит с такой ленцой, будто никуда не спешит. А, может, ей просто некуда идти в этом городе, и она надеялась сэкономить на мотеле.

— Зря Элис так… — Произносит Сильвия у двери.

Обиженно поджимает губы.

— Возможно. — Ухмыляюсь я. — Но вероятнее всего, вы это заслужили.

— Хам! — Она разворачивается, выходит и хватается за дверь, чтобы, как следует, ею громыхнуть.

Но я лишаю ее этого удовольствия, перехватываю дверное полотно и удерживаю пальцами. Женщина тянет на себя, старается, но потом резко отпускает, заставляя меня инстинктивно пошатнуться. Ехидно улыбается — похоже, она довольна и этой мелочью.

— Расстроилась? — Спрашиваю Элли, возвращаясь в гостиную.

Жена сидит на краешке дивана, накрыв ладонями пылающие щеки. Ее ощутимо потряхивает.

— И да, и нет. — Она с удовольствием ныряет в мои объятия. — Пришел какой-то чужой человек, стал что-то требовать. — Всхлипывает. — Я больше удивилась ее наглости.

— Вряд ли эта дама может рассчитывать на многое. Скорее, ее расчет был на то, что ты ничего в таких делах не смыслишь. Хотела взять тебя в оборот, уболтать. — Раскачиваюсь из стороны в сторону, глажу ее спину. — Мы найдем юриста, проконсультируемся. Все будет хорошо.

— Возможно, не придется. — Элли утыкается лбом в мою грудь. — Вчера звонили из нотариальной конторы. Приглашали меня на оглашение завещания. Раз мать не в курсе, то, скорее всего, ее имени там нет. Думаю, отец знал, на что она способна, и все предусмотрел.