Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков

Достали термометр. Оказалось — сорок градусов. Сразу поставили диагноз: малярия. Это уже не первый случай в полку.

В небольшом домике, где устроили больницу, нас пятеро, у всех — малярия. Врач кормит нас акрихином. Мы желтеем. Вечером немецкие самолеты бомбят железнодорожную станцию. А может быть — аэродром? Нет, все-таки станцию. Это совсем рядом, метров триста от нас. Одна за другой рвутся бомбы, то ближе, то дальше.

Меня трясет лихорадка, и мне абсолютно все равно, убьют меня или нет. Остальные чувствуют себя получше, и им это уже не так безразлично. Они лежат, прислушиваясь к взрывам. Определяют, в каком месте рвутся бомбы. И как ложится серия — в нашем направлении или нет.

Вспышки света за окном. Грохот взрывов. Взрывы очень близко. Дрожит наш домик, вот-вот развалится. Стекол в окнах давно уже нет. С потолка падают куски штукатурки. Кажется, что бомбы рвутся везде. А как там на аэродроме? Все ли благополучно? Сегодня — полеты… Все лежат тихо-тихо…

* * *

Вспоминает мастер по вооружению гвардии сержант Ирина Дмитриева:

«Передовые части советской армии, разбив Могилевскую группировку, ушли далеко вперед, а тыловые части добивали оставшиеся в окружении группы противника. Наш полк не задерживался на одном месте, перелетая все дальше на запад. Наземный эшелон на грузовых машинах делал ежедневно по 100–150 км. По дорогам непрерывной вереницей, поднимая клубы пыли, ехали машины, шли пешие, двигаясь к Минску, догоняя передовые части. Навстречу большими колоннами шли пленные немцы. В грязно-зеленых куртках, смирные, покорные. В ответ на шутки наших бойцов заискивающе улыбались, торопливо повторяли «Гитлер капут», «Гитлер капут»… По обочинам дороги лежали еще не убранные трупы…

Но вот и Новосады, небольшая деревушка на берегу Немана. Вокруг, покуда видит глаз, леса, леса… Здесь нас ждут. Началась жизнь, полная тревог. В первый же день приходили сдаваться немцы — деваться им было некуда. К вечеру их было уже больше двадцати. От них мы узнали, что за рекой собралась крупная группировка, которая решила, применив оружие, прорваться к своим.

Мы приготовились к отпору. От самолетов никуда не отходили. Ночью по очереди дежурили, охраняя наши По-2. В темноте прислушивались к любому звуку, любому шороху. Вдруг среди ночи послышался отчаянный визг поросенка. Это голодные немцы охотились, добывая себе провиант. И снова тишина. Но вот — три выстрела: тревога! Все вскочили, подготовив оружие. Но тревога оказалась ложной: это теленок, тяжело дыша, прогуливался по садику и упорно не отвечал на окрики часового.

Утром пятнадцать бойцов из батальона обслуживания, взяв автоматы и гранаты, пошли на разведку. Вскоре мы услышали перестрелку. Вернулся связной и сообщил, что есть раненые, немцев много. Пришло распоряжение снарядить несколько самолетов и пробомбить лес…»

* * *

Из воспоминаний Раисы Ароновой: