Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков

И как хорошо сказал поэт:Когда вы песни на земле поете,Тихонечко вам небо подпоет.Погибшие за Родину в полете,Мы вечно продолжаем свой полет.Мы стали небом, стали облакамиИ, наблюдая ваш двадцатый век,К вам тихо прикасаемся руками,

И думаете вы, что это снег. Мы согреваем сверху птичьи гнезда,Баюкаем детей в полночный час,Вам кажется, что в небе светят звезды,А это мы с небес глядим на вас.Мы вовсе не тени безмолвные,Мы ветер и крик журавлей,Погибшие в небе за Родину

Становятся небом над ней.Е. ЕвтушенкоПесня из фильма «В небе ночные ведьмы», поставленного Евгенией Жигуленко

Да, я знаю, женщина может все! Но и сейчас, когда ночами во сне мы снова видим огненный столб от догорающего самолета, нас особенно остро пронизывает чувство: этого не должно больше быть! Мы хотим, чтобы наши дети и внуки никогда не видели, как горят их друзья в самолетах и танках, никогда не задыхались в горящих городах, чтобы земля для них оставалась зеленой, прекрасной, мирной… Но для этого нельзя забывать о том, что было!

Часть II

Наталья Кравцова (Меклин)

Три года под зенитным огнем

Пустынными улицами Москвы мы идем колонной к Казанскому вокзалу. Серое октябрьское утро. Бьет в лицо колючий снежок. Зима 1941-го наступила рано.

Нас много, девушек в больших не по росту шинелях и огромных кирзовых сапогах. В такт шагу позвякивают котелки, привязанные к рюкзакам. Сбоку у каждой — пустая кобура для пистолета, фляга и еще какие-то ненужные вещи, которые почему-то непременно должны входить в комплект «снаряжения».

Москва военная провожает нас. Из скверов торчат стволы зениток, стоят трамваи, брошенные, полузанесенные снегом. Метро не работает. На станциях и в тоннелях люди прячутся от бомбежки.

Но мы не унываем. Потому что мы уже солдаты: на нас новенькая военная форма со скрипучим кожаным ремнем. Теперь все позади: и отборочная комиссия во главе с Мариной Расковой, и медицинская комиссия, и две шумных недели в здании академии Жуковского, где находился сборный пункт. Сюда съезжались из разных городов девушки — пилоты и техники, здесь мы постигали азы военной дисциплины и сущность субординации.

…Подковки сапог стучат по булыжнику. Мы идем на войну. Правда, сначала предстоит учеба в летной школе, в городе Энгельсе на Волге, где мы будем изучать теорию и практику летного дела.

Идем по утреннему городу, поем бодрые песни. Редкие прохожие останавливаются, глядя на нас, а пожилые женщины подходят к самому краю тротуара, молча стоят и крестят нас, провожая колонну грустным взглядом.

На вокзале грузим в теплушки матрацы, мешки, продовольствие. Только к вечеру эшелон трогается. В потемневшем небе первые вспышки разрывов. Воздушная тревога: гудят паровозы, заводы, грохочут зенитки. Двери в теплушках раздвинуты, тихо звучит песня:

Прощай, прощай, Москва моя родная,На бой с врагами уезжаю я…

Мы смотрим в московское небо. Многие — в последний раз.

* * *

Семь месяцев мы провели в летной школе в городе Энгельсе под Саратовом. Здесь собралось много женщин-авиаторов, приехавших по приглашению известного штурмана, Героя Советского Союза Марины Расковой, которая активно взялась за формирование трех женских авиационных полков.

Сначала всех разделили по группам: летчики, штурманы и техники. Каждая группа изучала необходимые для данной профессии предметы. Раскова привлекала к преподавательской работе известных специалистов и сама преподавала штурманские дисциплины.

Когда теоретический курс был завершен, из всего личного состава были сформированы три отдельных авиаполка: 586-й истребительный полк на самолетах Як-1, 587-й полк пикирующих бомбардировщиков на самолетах Пе-2 и 588-й полк ночных легких бомбардировщиков на самолетах По-2. Начались практические занятия, тренировочные полеты, стрельбы, воздушный бой, бомбометание…

Все три полка участвовали в боевых действиях до последнего дня войны. Но чисто женским (ни одного мужчины) оставался только наш полк ночных бомбардировщиков.

* * *

Один из первых приказов: всем — короткая стрижка. Никаких кос, никаких локонов.

…Пожилой парикмахер, последний раз щелкнув ножницами, отступил от зеркала, и я увидела коротковолосого мальчишку, который смотрел прямо на меня. Неужели это я? Ну да, это мой вздернутый нос, мои глаза, брови… И все же — нет, не я. Кто-то совсем другой, ухватившись за ручки кресла, испуганно и удивленно таращил на меня глаза…