Насекомый

Глава третья. О любви к путешествиям и спринтерским бегам на марафонские дистанции

Ну что мне оставалось делать? Я вас спрашиваю. Что?! Идти за плинтус. Так? Так. И я, глубоко вдохнув и, задержав на мгновение в своей мощной груди влажный кухонный воздух, с шумом выдохнул, чтобы снять волнение со своих еще не вполне окрепших членов. А потом медленной, но уверенной походкой двинулся в сторону торчащих из-за деревяшки и чуть подрагивающих усов. Должно быть, там кто-то обедал.

Подойдя к плинтусу, я негромко, но решительно позвал:

– Эй, хозяева!

Ответом было гробовое молчание. Усы на секунду замерли, а потом из щели выглянула симпатичная девичья мордочка. Тишина становилась невыносимой, и я решил нарушить ее первым.

– Привет! – поздоровался ваш покорный слуга. – Я Агамемнон, нежданный гость с Зины Портновой. Мне бы с господином Катерпиллером повидаться.

– На тему? – заинтересованно пропищала в ответ незнакомка.

– На тему благостного сосуществования родственных индивидов в условиях жесткого химического заражения локальной окружающей среды, – ляпнул я первое, что пришло мне в голову.

– Прекрасно, – кивнула таракашка, – подобные темы Семена Обуслововича крайне волнуют. Он к вам, так сказать, представителям зеленых, питает искреннюю слабость. Господин Агамемнон, правильно расслышала? Не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, прекрасная леди, – кивнул я. – А вас как звать-величать по батюшке?

– Изольда Шестиаховна, – улыбнулась симпатяга. – Можно просто Золя.

– Очень приятно, Золя, – склонил я в почтении усы.

– Взаименно, – пролепетала Золя. – Я у Семена Обуслововича в секретаршах служу. Прошу вас следовать за мной, господин Агамемнон.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил я и зачем-то добавил: – Можете звать меня просто Мемнон или… лучше… Агам!

С чего бы это? Никто и никогда до сих пор никакими Мемнонами и Агамами меня не называл. А тут – нате вам, выпендрился! Тоже мне, Агам! Донжуан насекомый. Хотя, если рассудить, звучит не так уж и плохо. По-простому, по-народному, если можно так выразиться. И еще – никому теперь в голову не придет искажать мое гордое имя, как, например, Муше. Гомемнон! Твою фалангу! С другой стороны, кто ведь о чем только и думает…

– Очень приятно, Агам, идемте, я вас представлю, – скромно улыбнулась Золя. – Семен Обусловович всегда рад новым собеседникам. Только просьба одна…

Девушка замялась, и видно было, что она хочет сказать что-то важное, но боится, как бы я не обиделся.

– Золя, – пришел я на помощь, – вы не стесняйтесь, излагайте свои страхи. Я с детства приучен к уважению инородных традиций.

– Вы не обижайтесь, Агам, – еще больше смутившись, тихо произнесла она, – но Семен Обусловович терпеть не может, когда перебивают его мудрые речи. Вы уж…

– Что вы! – воскликнул я. – Ваш покорный слуга – самый благодарный слушатель во Вселенной. Об этом еще мой наставник говорил, господин Сократ, может, слыхали?

«Откуда она слышала про Сократа? Простой старик с провинциальной Зины», – тут же подумал я, что сморозил очередную глупость, но Золя весело кивнула:

– Конечно! О господине Сократе у нас ходят настоящие легенды.

– Легенды? – удивился было я, но тут же решил себя вести достойно. – Да, да, несомненно. Об нем везде легенды ходят. Он у нас личность во всех отношениях эпическая и даже слегка мифологическая.

– Прошу вас, Агам, – улыбнулась Золя, – забирайтесь сюда и следуйте за мной. После беседы с Семеном Обуслововичем я приглашаю вас на ужин к себе. Если вы, конечно, не против.

Такого поворота событий я уж точно не ожидал, поэтому и промямлил что-то невнятное, на что получил вежливое:

– Спасибо, не стоит благодарностей. Нам гости всегда в радость.

Мы долго шли по каким-то узким и сырым коридорам. Странное место. В нашей хрущевской хороме все гораздо проще: залез в щелочку – и дома. А тут прямо римские катакомбы. И что еще удивительно – постоянно встречались по пути другие тараканы, но никто даже словом не обмолвился, так, кивали в знак приветствия и терлись спинами о заплесневелые стены. Я сначала здоровался, раскланивался, но когда понял, что на меня никто не обращает ровным счетом никакого внимания, перестал. Шагал гордо, неторопливо и молча за своей привлекательной проводницей. Озирал по пути окрестности. Хотя, что там было озирать? Сырой полумрак?

Наконец, после бессчетного количества спусков и подъемов, крутых поворотов и еле заметных изгибов, мы проникли в низкое сводчатое помещение, насквозь пропитанное влажной густой взвесью, смешно щекочущей усы.

Посреди комнаты на мягком полусгнившем грибе возлежал огромный черный таракан, плоский как щит Гектора и блестящий, как афоризмы Аристотеля.

– Поздоровайтесь, – шепнула мне Золя, потому что увидела написанное на моей морде удивление. Да-а, по другому я представлял себе главу местного семейства.

– З-з-здрас-сьте, г-господин К-катерпиль-тер, – заикаясь, вымолвил я.

– Катерпиллер, – поправил меня плоский. – Вы к нам откуда пожаловали, молодой таракан? С посольством, или так, ветром надуло?