Наш человек в Гаване

Уормолду никогда не забыть этой ночи. Милли исполнилось семнадцать лет, и он решил повести ее в «Тропикану». Хотя в кабаре и нужно проходить через игорные залы, «Тропикана» все же безобиднее, чем «Насьональ». Эстрада и площадка для танцев находятся под открытым небом. На огромных пальмах, в двадцати футах над землей, раскачивались девушки, а розовые и лиловые лучи прожекторов скользили по полу. Певец в ярко-голубом фраке пел по-англо-американски о прелестях Парижа. Потом рояль задвинули в кусты, и девушки спустились с ветвей, как пугливые птицы.

– Как это похоже на Арденнский лес, – с восторгом сказала Милли.

Дуэньи с ней не было: она исчезла после первого же бокала шампанского.

– Не думаю, чтобы в Арденнском лесу были пальмы. Или танцовщицы.

– Ты все понимаешь буквально, папа.

– Вы любите Шекспира? – осведомился у Милли доктор Гассельбахер.

– Нет, не люблю, – слишком уж он поэтичен. Помните, как это у него... Входит гонец. «Направо двинулся с войсками герцог мой». – «Тогда мы с радостью пойдем за ним на бой».

– Да какой же это Шекспир?!

– Очень похоже на Шекспира.

– Милли, не болтай глупостей!

– По-моему, Арденнский лес тоже из Шекспира, – сказал доктор Гассельбахер.

– Да, но я читаю только «Шекспира для детей» Лэма. Он выбросил всех гонцов, кое-каких герцогов и почти всю поэзию.

– Вы проходите Лэма в школе?

– Нет, я нашла книгу у папы.

– Вы читаете «Шекспира для детей», мистер Уормолд? – спросил с некоторым удивлением доктор Гассельбахер.

– Нет, нет, что вы. Разумеется, нет. Я купил эту книгу для Милли.

– Почему же ты так рассердился, когда я ее взяла?

– Я не рассердился. Просто не люблю, когда ты роешься в моих вещах... в вещах, которые тебя не касаются.

– Можно подумать, что я за тобой шпионю, – сказала Милли.

– Милли, детка, пожалуйста, не будем ссориться в день твоего рождения. Ты совсем не обращаешь внимания на доктора Гассельбахера.

– Отчего вы сегодня такой молчаливый, доктор Гассельбахер? – спросила Милли, наливая себе второй бокал шампанского.

– Дайте мне как-нибудь вашего Лэма, Милли. Мне тоже трудно читать настоящего Шекспира.

Какой-то очень маленький человек в очень узком мундире помахал им рукой.

– Вы чем-то расстроены, доктор Гассельбахер?

– Чем я могу быть расстроен в день вашего рождения, дорогая Милли? Разве только тем, что прошло так много лет.

– А семнадцать – это очень много лет?

– Для меня они прошли слишком быстро.

Человек в узком мундире подошел к их столику и отвесил поклон. Лицо его было изрыто оспой и напоминало разъеденные солью колонны на приморском бульваре. Он держал в руках стул, который был чуть пониже его самого.

– Папа, это капитан Сегура.

– Разрешите присесть?

Не дожидаясь ответа Уормолда, он расположился между Милли и доктором Гассельбахером.

– Я очень рад познакомиться с отцом Милли, – сказал он. Сегура был наглецом, но таким непринужденным и стремительным, что не успевали вы на него обидеться, как он уже давал новый повод для возмущения. – Представьте меня вашему приятелю, Милли.

– Это доктор Гассельбахер.

Капитан Сегура не обратил на доктора Гассельбахера никакого внимания и наполнил бокал Милли. Он подозвал лакея.

– Еще бутылку.

– Мы уже собираемся уходить, капитан Сегура, – сказал Уормолд.

– Ерунда. Вы мои гости. Сейчас только начало первого.

Уормолд задел рукавом бокал. Он упал и разбился вдребезги, как и надежда повеселиться сегодня вечером.

– Человек, другой бокал!

Склонившись к Милли и повернувшись спиной к доктору Гассельбахеру, Сегура стал напевать вполголоса «Я сорвал в саду розочку».

– Вы очень плохо себя ведете, – сказала Милли.

– Плохо? По отношению к вам?

– По отношению ко всем нам. Папа сегодня празднует мой день рождения, мне уже семнадцать. И мы его гости, а не ваши.

– Ваш день рождения? Тогда вы, безусловно, мои гости. Я приглашу к нашему столику танцовщиц.

– Нам не нужно никаких танцовщиц, – сказала Милли.

– Я попал в немилость?

– Да.

– А, – сказал он с видимым удовольствием, – это потому, что я сегодня не ждал около школы, чтобы вас подвезти. Но иногда я вынужден вспоминать и о службе в полиции. Человек, скажите дирижеру, чтобы сыграли туш «С днем рождения поздравляю».

– Не смейте, – сказала Милли. – Как вы можете быть таким... таким пошляком!

– Я? Пошляк? – Капитан Сегура расхохотался от души. – Какая она у вас шалунья, – оказал он Уормолду. – Я тоже люблю пошалить. Вот почему нам с ней так весело.

– Она мне рассказывала, что у вас есть портсигар из человеческой кожи.

– Если бы вы знали, как она всегда меня этим дразнит. А я ей говорю, что из ее кожи получится прелестный...

Доктор Гассельбахер резко поднялся.

– Пойду погляжу на рулетку, – сказал он.

– Я ему не понравился? – спросил капитан Сегура. – Может быть, он ваш старый поклонник, Милли? Очень старый поклонник, ха-ха-ха!

– Он наш старый друг, – сказал Уормолд.

– Но мы-то с вами, мистер Уормолд, знаем, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.

– Милли еще не женщина.

– Вы судите как отец, мистер Уормолд. Ни один отец не знает своей дочери.