Наш Современник, 2001 № 10

Наверное, он обиделся, что я его с Пушкиным спутал... Но что я хочу сказать: Рубцов не совпадал внешне со своими стихами. Вот Евтушенко совпадает, а Рубцов не совпадал...

Перед Октябрьскими праздниками Саша Рачков занес мне верстку очерковой повести Белова “Раздумья на родине”, которую долго мариновали в журнале “Дружба народов”, но опубликовать так и не решились. Я прочел верстку. Горько, но честно, как все у Белова. В полном смысле слова — раздумья на родине и о Родине. Выбрал отрывок для газеты, перепечатал даже, но не будешь же публиковать без согласия автора? Решил позвонить.

— Тут мне Саша Рачков верстку твою отдал, просил тебе переправить.

— Что уж он, сам-то не может занести?

— В командировку уехал. А у меня мысль — перепечатать кусочек.

— Нет. Не надо.

— Не надо, так не надо... Занесу завтра.

Пришел я к Белову на второй день, позвонил. Дверь открыл сам Василий Иванович.

— Давай, проходи.

— Я на минутку. Раздеваться неохота.

— Проходи так! Чего раздеваться-разуваться! Кто это придумал? Никогда в русских избах не разувались. Вот скажи: для чего?

— Чтобы хозяйке меньше работы. Грязно же на улице!

— А! Ерунда все это! Какой ты отрывок-то хотел?

— Где о председателе речь.

— Ни к чему. Как книга-то?

— Хорошая книга. Честная.

— Я ее три раза переделывал по требованию редакции. Вставлял даже куски хвалебные, думал, пройдет. Ко мне ведь дважды приезжали: Баруздин и этот, зам его, армянин... Тер-Акопян. Надоело, забрал обратно. Из Хабаровска меня вытащили тогда.

— Да почему не печатают-то? — удивился я. — Что тут криминального? Ведь все — правда!

— Они, может, и напечатали бы, если бы не наши. Из обкома звонили в журнал. Это все ладно, не печатают и не надо, пусть лежит. Уберу все вставки, восстановлю в прежнем виде. У меня ведь тут были еще факты, цифры, взятые из нашей же печати: как после войны, в сорок пятом году отправляли из России продовольствие в Германию. Не успело оружие остыть, из которого они по нам стреляли, а мы им — мясо, масло, хотя свой народ с голоду пухнул...

— Пусть лежит, — продолжал он спокойно. (“Раздумья на родине” вышли в журнале “Наш современник” в 1985 году, а в 1986-м издана книга под одноименным названием. —

В. Е.

)

— Вот сказку не опубликовали — жаль!

Да, “Бессмертному Кощею”, прежде чем стать широко известным, тоже пришлось пройти долгие мытарства. Сказка увидела свет в журнале “Театральная жизнь” лишь несколько лет спустя. Первым поставил ее на сцене самодеятельного театра в Череповце Равик Смирнов.

— Куда Рачков-то уехал? — спросил Василий Иванович.

— В Ленинград.

— Я скоро в Финляндию поеду, тоже через Ленинград. А ты на меня не обижайся, просто нечего дать в газету.

— А я не обижаюсь. Работа у меня такая, цыганская.

— Молодых надо больше печатать.

— Что и делаем.

Василий Иванович никогда не чурался публицистики, и не очень его волновало, где опубликована та или иная его статья: в “Правде” или в областной молодежной газете, — была бы польза. Он мог решительно отказать в интервью солидному столичному изданию, если не видел в том пользы для народа, и тут же написать свои соображения по поводу какой-то проблемы, скажем, для “Вологодского комсомольца”. Так появилась, например, его заметка “Без стыда” по поводу фильма “Странная женщина”, опубликованная в молодежной газете и написанная специально для нее. Знать бы ему тогда, что припасает жизнь на будущее, до какого бесстыдства дойдут кинематографисты к началу девяностых годов!

Зимой, в начале 1980 года на писательском собрании принимали в члены Союза писателей тотьмича Сергея Багрова, который перебрался в Вологду намного раньше меня и выпустил несколько сборников хороших рассказов. На собрание приехали редакторши Северо-Западного книжного издательства Урушева и Лиханова. После собрания, где за Багрова проголосовали единогласно, он раскрыл свой портфель. На столе появилась водка, коньяк. Выпили, посидели, но совсем недолго. Речь зашла о мастерстве писателя в разных жанрах.

— Писатель должен уметь все, — сказал Василий Иванович. — Должен владеть всеми жанрами, если он настоящий писатель.

Я возразил, что жанр — не главное, было бы что писателю сказать.

— Ну, это само собой разумеется!

Как-то Василий Иванович упрекнул меня, что в газете иногда пишу, не вдумываясь в смысл написанного:

— Материал об открытии ТЮЗа ты давал?

— Я...

— Чего же ты написал, что здание Пушкинского дома в Вологде было в 1906 году разрушено черносотенцами? Ты что, в самом деле так думаешь?

Чувствуя, что краснею, я пробормотал:

— Да ведь во всей литературе по истории Вологды так написано...

— Мало ли что напишут! Думай! Меня тоже черносотенцем звать станут, так ты и этому поверишь? Если ставишь свою подпись в газете, так надо ее уважать...

Насчет “черносотенца” Белов как в воду глядел...