Наш Современник, 2001 № 10

Выработать новый проект солидарного общества с полноценным универсумом символов — трудная задача, к которой нам не дает подступиться победивший антисоветский альянс. Но если ее не выполним — погибнем.

Г.Немченко • За многих - один... Из русских хроник (Наш современник N10 2001)

Гарий Немченко

 

ЗА МНОГИХ — ОДИН...

 

Из русских хроник

 

На Руси дворянин...

Эта маленькая история из биографии киноактера Алексея Захаровича Ванина числилась среди любимых сюжетов Шукшина (в “Калине красной” Василий Макарович снимал его в роли брата невесты главного героя, помните — своим грузовиком он сталкивает в воду легковой автомобиль с компанией убийц Егора Прокудина).

История давняя: когда перед Отечественной войной из глухого алтайского села родители Алексея Захаровича перебрались на жительство в Кузбасс, их семнадцатилетний отпрыск оказался в шахтерском Киселевске почти что белой вороной, и, чтобы приобщить его к городской-то, значит, культуре, из достаточно скудного семейного бюджета отец выделил какую-никакую копеечку, а мать отвела сына к “специалисту”, который на его руке, чтобы всем хорошо видать было, крупно выколол синим “имя собственное”: Алеша.

“Василий Макарыч говорил: непременно напишу рассказ, — нет-нет да вспомнит в дружеском кругу Ванин. — Как мама отворачивается, слезу незаметно утирает: тебе, Алешка, не больно? Тогда почему вздыхаешь?.. Да потому что обидно: на другую наколку — “Не забуду мать родную” — у нее деньжат не хватило...”

Отчего-то мне часто вспоминается этот, и в самом деле, “шукшинский” сюжет о добрых простаках, вспоминаются другие подробности из непростой, достойной приключенческого романа жизни моего сибирского земляка — нестареющего, дай Бог ему здоровья, богатыря Алексея Захаровича Ванина. Вскорости после того, как он совершенно городским стать сподобился, вместе с другими ровесниками из знаменитой Сибирской дивизии и добровольцами постарше пришлось ему из теплушки выпрыгивать в глубокий подмосковный снег, чтобы тут же, с колес, что называется, броситься в штыковую атаку... А потом были четыре долгих года войны, ранения, госпитали, было послевоенное неустройство в Новокузнецке, который тогда назывался Сталинском. Отсюда у Алексея Захаровича, увлекшегося “французской” борьбой, началась дорожка в большой спорт — ох, неторная.

Как не хватило когда-то денег на душещипательную наколку, так не было лишнего рублишка, чтобы перед соревнованиями либо после них посидеть хорошенько в ресторане с чужими тренерами да со спортивными судьями. То была хорошо оплачиваемая богатыми земляками привилегия борцов с Юга, с Северного Кавказа, из Закавказья, и мало того, что их потом, бывало, откровенно щадили подкупленные необычайной щедростью русские борцы — на пути к финалу русачки еще и беспощадно “заламывали” идущих к пьедесталу своих... Неужели и правда, — печальная судьба наша, горькая, полупредательская доля?

Но вот ставшему было привыкать к роли серебряного призера, вечно второму в списке лучших мастеру наконец-то повезло. Снялся в фильме “Чемпион республики”, и кроме славы у него вдруг появились деньги. Отчетливо, с щемящим сердцем представляю себе эту картину из жизни нашего сибиряка: как приходит в московскую коммуналку с большим гонораром в одном кармане и с “маленькою” в другом, как сперва выпивает с соседом-инвалидом, тоже бывшим фронтовиком, а потом, аккуратно прикрывши дверь, садится за стол и начинает на нем купюра на купюру раскладывать деньги: словно картишки. Куш тому-то из главных судей. Тому-то из боковых... Это — на ресторан с перворазрядничками, от них тоже, случается, кой-что зависит, это — на мастеров спорта, на чемпионов.

Он, и в самом деле, решился сыграть — на “золото”.

И тут вдруг за дверью раздались голоса, послышалось громкое рыданье. Он встал, выглянул в коридор. Пожилая соседка держала в руке письмо с родины: сгорела половина деревни, сгорела материнская изба. Он спросил: сама-то, мол, жива осталась?.. — Слава Богу, все уцелели, но у сестры там куча детей мал мала меньше — где теперь будут жить?!

Он взял соседку за руку, привел к себе в комнату и тщательно разложенные бумажки сгреб в кучку: “Перестань, теть Зин, пойди вот лучше — отправь домой!”

И чемпионом он так и остался — только в кино.

Есть старое присловье: “На Руси дворянин, кто за многих — один”.

Может, так вот, незаметно — для окружающих, да и для самих себя совершенно неведомо — они и приобретают нынче ни в “Бархатных”, ни в каких-то других “книгах” не учитываемые титулы — истинные дворяне нашего жестокого времени?