Наш Современник, 2001 № 10

Случилось так, что сразу после киноэкспедиции в родной станице мой старший товарищ Юрий Прокопьевич Помченко, военный писатель, честнейший, светлая ему память, и благороднейший человек, предложил мне вместе поехать в Ленинград: на курсы “по отвыканию от алкоголя и табакокурения” при трезвенном клубе “Оптималист”. Его к тому времени буквально замучил эндартериит, ходил с частыми остановками, врачи грозили отнять пальцы на ногах, но вот на тебе: волевой человек, никак не мог расстаться с курением, к которому пристрастился мальчишкой. Я тоже был заядлый курильщик, но к рассказам друга о чудесных результатах курсов относился весьма скептически и поехал больше за компанию. В Питере давно не был — когда еще один соберусь?

Курсы вел свой брат, бывший журналист Юрий Соколов, который и жил-то совсем рядышком с ленинградским Домом литераторов: там, говорил нам, сам над собою грустно посмеиваясь, начинал пить и куролесить, оттуда его однажды увели люди в погонах, и — надолго: хватило времени и одуматься, и не только о себе поразмышлять. Потому-то, когда мы с моим другом заявили, что нам бы только бросить курить, а с выпивкой у нас проблем нет, он сказал с грубоватым дружелюбием: “Курить не буду, но пить не брошу, да... Ну, что мы тут будем мозги пудрить друг дружке, мужики? Пусть каждый вспомнит то утро с похмелья, когда сгорал со стыда, когда не знал, куда девать себя, ну? У меня тут все отвыкают от того и другого вместе, а вы, видишь... Может, плюнете на свои амбиции?”

Подействовал ли призыв вспомнить “то утро” или что-то еще, но оба мы решили на амбиции плюнуть.

Кого только не собралось в ту пору у Соколова! На сцене, сперва особняком, сидел все еще потихоньку выходящий из белой горячки молодой “афганец” рядом с напряженной, как птица, готовая взлететь, исстрадавшейся матерью. Когда она, не выпуская руки, везла его в клуб, он все-таки вырвался в метро, прыгнул с лестницы на крышу вагона уходящего поезда, скатился по ней и перебежками бросился от одной колонны к другой. Остановил его ровесник, тоже прошедший “Афган”: “Очнись, братан, мы — в России!” Спасибо ему, помог бедной матери привезти сына в клуб.

Почти такой же, а то и покруче люд плотно забил небольшой зальчик. Это, скажу я вам, был паноптикум — куда моим землякам! До представленной здесь “сборной Союза” они все же не дотягивали.

И вдруг: “Все взяли ручки? Все приготовились?.. Пишите: я не виноват, что я пью и курю”.

Возникший в зале шепоток удивления становился все явственней, постепенно перерос сперва в полунасмешливый ропот, потом чуть ли не в возмущение... ну как так? Столько лет слышали привычное: не скотина ли ты? Ну, свинья!.. Многие с этим давно смирились и хрюкали как бы даже и не стесняясь, уже по некоей как бы естественной свинской обязанности, а тут — на тебе! До сих пор помню яростный выкрик: “Ну, че чепуху писать?! Отпрашивался сюда, а мне предпрофкома говорит: ты погляди на себя, ты только погляди!”

А Соколов был не то что доволен — чуть ли не счастлив: “Во-от!.. Затем мы и собрались. Чтобы ты на себя поглядел внимательно, наконец. Чтобы все мы не только друг на дружку внимательно поглядели, но и на этого твоего предпрофкома, который тебя давно уже за человека не считает. И на общество, в котором живем, хорошенько поглядели. На государство, которое пить тебя приучило. Но это чуть позже. А пока пишем: “Я не виноват, что пью и курю”.

Какая вдруг возникла тишина, какая атмосфера общего напряженного труда вдруг воцарилась!

И все-таки я внутренне посмеивался: и над Соколовым, придумавшим эту хитрую, “методом Шичко” обоснованную игру, и над собой, тоже попавшимся на удочку. Чего тут нового? У каждого тетрадка и ручка, каждый из нас непременно обязан записывать, а правая рука — она такая: напрямую подает сигналы в мозг. В бедовой твоей головушке начинается очистительный процесс освобождения от психологических установок, которые за долгие годы кто только тебе, и правда что, не навязывал. Вспомнить общеизвестное: “Ты что, не мужик — не пьешь, не куришь?!” И кто тут только не постарался! Родня, соседи, улица, дружки... да сколько их, доброхотов, сколько! Да что там: тысячелетние традиции — “Веселие Руси есть пити”. А книги и фильмы? А телевидение?.. И Соколов пытается, видишь ли, разблокировать несчастное твое сознание. Вперед, значит, — в безмятежное, еще не обремененное дурным влиянием детство? Ну-ну...

Однако странное дело: уже в первый день, во время первого перерыва на перекур, кто-то вдруг молча отошел от общей толчеи с возникшим над нею сигаретным дымком, задумчиво стал в сторонке. Число “отказников” с каждым разом все увеличивалось, и вот уже некурящих стало гораздо больше... ясно, что слабаки! И к бабке не ходи — не гадай: ребятки “легко внушаемые”. Но я-то себя знаю! Недаром же знакомые гипнотизеры всегда отшучивались: мол, ладно-ладно — не приставай. Не нарывайся.