Наш Современник, 2002 № 08

Мир ничего не узнал тогда об этом и не знает по сю пору. Зато теперь мир знает полковника Буданова, убившего чеченскую снайпершу. Зато мир беспре­станно верещит об угрозе русского нацио­нализма, о русских скинхедах, о “зверствах” нашей армии на Кавказе. У мира двойной стандарт, и с этим надо смириться, поскольку мир не признает Христа, а стало быть, живет по волчьим, хищническим законам.

Полтора года то и дело в Израиле звучат взрывы. Не исключено, что один из убийц наших монахинь сидел однажды в ресторане, пожирал свой биг-мак и не сразу понял, что произошло, когда вдруг взорвалась бомба и душа изувера прямиком полетела во ад.

Ритуальные убийства православных монахов совершались в Израиле несколько раз. Только в последнее время, когда разгорелась интифада, мозги фанатиков переключились на исламистов. Католиков не трогали никогда. Католи­чество не кажется опасным для чересчур горячих приверженцев талмудизма. И это очень многое разъясняет, в чем разница между папством и Патриаршеством.

ЛЮБОВЬ

 

Украинская группа, к которой нас подключил о. Елисей, оказалась вся составлена из замечательных людей. Здесь были милые сестры-близнецы, всю свою жизнь неразлучные, здесь была учительница Таня, встретившая среди израильских полицейских своего бывшего ученика, здесь был инвалид Виктор, который с трудом передвигался, и часто приходилось его ждать, но никто на него не сердился; сердился он, когда кто-то начинал его опекать — он хотел сам, без посторонней помощи пройти всюду, залезть во все пещеры, каких бы страданий это ему ни стоило. Но примечательнее всех, конечно, были две Нади. Первая — женщина лет сорока с лишним, при ней — заботливые муж и взрослый сын. Вторая — бодрая и бойкая старушка в очках.

Первая Надя обратила на себя внимание в Горненской обители, когда все прикладывались к чудотворной иконе. Она трепетно склонилась пред ней, но вдруг зарычала, стала биться и стонать, исторгая неясные хулы. Мне приходилось не раз видеть так называемых одержимых, но столь мощной одержимости я не встречал ни разу. Она билась и рычала мужским голосом над каждой сильной святыней, к которым мы приходили на поклонение ежедневно по нескольку раз. Раньше бы про такое сказали: “В ней сидит бес”. Во всей нашей группе не нашлось ни одного человека, который бы позволил себе произнести эти слова. Все старались помогать Наде, горячо молились о ее спасении, страдали вместе с ней и лишь изредка, бывало, кто-то прошепчет: “Господи, какой же сильный ее мучает!”

На могиле недавно усопшего патриарха Диодора, двадцать пять лет встречавшего Благодатный Огонь при Гробе Господнем, Надю колотило особенно. Мужской голос из нее исторгал проклятия. Ломало Надю и в храме обретения честной главы Иоанна Предтечи, и в узилище апостола Петра, и в месте произрастания Честных Древ Креста Господня, и на месте Вознесения Христова. Когда в ночь перед Чистым Четвергом выносили Святые Дары, сидящее в Наде существо свирепо требовало плюнуть. Ужасно вспоминать все эти страшные, изнуряющие несчастную и всех нас сцены беснований. Но у всех хватало сил, чтобы мысленно и душевно оказывать Наде помощь. Саша, сын Нади, постоянно находился рядом с матерью, и невозможно было без слез смотреть на то, как трепетно он за нею ухаживает, как терпеливо переносит несчастье, хотя казалось, вот-вот — и он сорвется. Даже муж Нади иной раз не выдерживал и отходил в сторону. А сын стоял при родной матери, как верный страж на боевом посту.

И всякий раз после тяжкого приступа Надя медленно приходила в себя и ничего не помнила. Она улыбалась чистой, блаженной улыбкой, зажигала свечи, крестилась, пела вместе со всеми тропари, читала молитвы, подходила к елеопомазанию, смиренно исповедовалась и даже причащалась.

И чудо стало происходить на наших глазах. Еще при явлении Благодатного Огня, когда улюлюкали в своем диком восторге арабы, Надя громко и душераздирающе кричала. Но когда в Великий Понедельник, после свершившегося Светлого Христова Воскресения, мы поднялись на гору Фавор, Надя стонала уже не мужским, а усталым женским голосом, и этот голос больше не исторгал никакой брани. А когда мы расставались в Магдале, я не выдержал и сказал теплые слова Саше, пожал ему руку и добавил: “Много претерпевшим, вам будет большая награда!”

ШЛЕП-НОГА

 

Вторая Надя отличилась совсем по-другому. В Страстной Четверг во время крестного хода по Пути Скорби она упала в том самом месте, где упал Спаситель и где Симон Киринеянин подхватил крест и немного пронес его. Споткнувшись на этом месте, бедная сломала себе в двух местах ногу. Ее увезли в больницу. Никто не ожидал увидеть ее после этого до самого конца паломничества. Однако Надя появилась в тот же день. Нога ее была загипсована, в руке появился костыль, но бодрая старушка отнюдь не собиралась отлеживаться. Она продолжала всюду ходить наравне со всеми и вскоре получила забавное прозвище — Шлеп-нога.