Наш Современник, 2005 № 10

Ну и что? Классически мило, лирично, исповедально-прощающе. Но ведь это было примерно 10↑¹⁷

раз. Это левой ногой могли бы написать Бунин и Паустовский, Солоухин и Распутин. Где же могучий Астафьев? Может быть, неофитство в лирических излияниях выперло из деда неслыханной гордостью: «Читай „Падение листа!“».

Я вернулся к началу книги, на стр. 5, и увидел подчёркнутую фразу: «Собеседник нужен всякому здравомыслящему человеку». Ну-у, раз нужен собеседник, то я сел за письмо и накатал примерно следующее:

Дорогой Виктор Петрович, вы советовали нам, молодым, читать «Падение листа» как библейское откровение. Не согласен. Нам, молодым, надо читать не стр. 36 о благостно-философском падении листа и чуде мгновения жизни, а стр. 8–10 — о мокреце и таёжном гнусе, который в ненастье, когда земля и небо как бы залиты помойными ополосками, когда гнус забивает дыхание и заживо съедает могучего зверя и человека, когда всё живое «растерзанно хрипит, разъеденное до сырого мяса». Мы, молодые, думаете, не знаем, о каком гнусе вы написали? И что деется в стране сейчас? Когда 90 % рабочих тащат домой с заводов инструмент, детали, материалы; когда 95 % крестьян с фермы — сено, солому, сенаж и силос, зерно и дроблёнку, молоко и сливки; когда 90 % водителей заправляют личные машины за счёт государственных; когда по бесплатным путёвкам ездят на курорты и в санатории 100 % фамильных кланов всех работников обкома и райкомов профсоюза, а для «брошенки» с двумя детьми — «Путёвок на всех не хватает»; когда комсомольские лагеря превратились в «секс-курсы» для начинающих и т. д., и т. д. А когда зайдешь в обком — что комсомола, что партии — накануне какого-нибудь пленума или съезда, а журналисты-коллеги сочиняют речуги для ораторов и дружно гогочут над ними, вот один из них загнул что-то про народное счастье, а другой потрясённо выдохнул: «Ну ты и садист, Володя!».

Астафьев не ответил мне. Красноярцы передали: дед долго пыхтел, бычился, бормотал про меня: «Вот комар кусучий!», но потом смилостивился и сказал Роману Солнцеву: «Пусть присылает стихи для нашей книги». («Наша книга» — это том «Час России. Антология одного стихотворения поэтов России».) Понравившиеся стихи Виктор Петрович собирал всю жизнь, и с помощью и энергией Романа Солнцева, рецензента Николая Старшинова, с предисловием самого Астафьева, где он громил «празднословие, незаметно переходящее в блудословие», книга вышла в 1988 году в издательстве «Современник». В тёмно-синий том вошли стихи, начиная от стариков — Петра Драверта (1879–1945), Павла Васильева (1910–1937) — до молодых, то есть меня, иркутянина Владимира Скифа и самого молодого, хакаса Валерия Майнашева.

Когда ночью над моим домом на тяжелом барраже садится или взлетает «матчасть» бомбардировочной авиации, мне в который раз снится атомная война. И есть отчего. С читинским композитором Петром Зубаревым, заядлым рыбаком, мы случайно оказались в зоне пуска какой-то страшенной ракеты (может быть, «Сатаны»?). С восточной стороны зоны были река и болото. Здесь — по разумению военных: какой идиот полезет через болото и реку? — не выставили оцепление. Ракетчики не знали, что идиоты в Чите водятся в избытке и называются рыбаками-любителями. Когда в заревой тишине заревел воздух, планета Земля качнулась и задрожала от ужаса, — Господи, неужели это начало атомной войны с Америкой? — я упал на колени и начал молиться. А казак Зубарев, содрав чехол с баяна, вдруг грянул:

Прощайте, товарищи! С Богом! Ура!