Наша вина

—Мое заявление об увольнении. Поскольку я наполовину студентка, мне не нужно давать тебе две недели, чтобы найти кого-нибудь. Саймон может обойтись один, пока вы не решите поставить кого-то другого, если вообще заинтересованы в том, чтобы поставить кого-то, —сказала она, не глядя мне в глаза.

«Черт возьми!»

Я встал, и когда я подошел к ней, она повернулась с явным намерением убежать. Я вытянул руку и потянул ее запястье в свою сторону.

—Подожди, черт возьми, — приказал я ей сквозь зубы. Я оперся на стол, чтобы мне не пришлось наклоняться, чтобы посмотреть ей в глаза, и она плотно сжала губы, рывком высвободилась и скрестила руки на груди.— Не уходи с работы, Ноа, я не хотел, чтобы ты это делал.

—Я хочу уйти. Мне нужно уйти, — сказала она, пристально глядя на меня.

— Почему? Почему ты хочешь уйти с работы, которая приносит тебе больше дохода, чем любая другая, которую ты можешь найти? Ты действительно предпочела бы остаться без хорошей зарплаты для такого идиота, как Саймон? Я помнил тебя умнее.

—Это из-за тебя, Николас, я больше не хочу тебя видеть, вот почему я ухожу.

—Подожди, подожди секунду, — попросил я, спеша схватить его за руку и не дать ей уйти.

Я несколько мгновений смотрел в ее красивые глаза медового цвета, и мой разум начал подсчитывать веснушки у нее на носу, хотя я уже знал, сколько у нее веснушек: всего их было двадцать восемь, двадцать восемь веснушек только на носу… Я не хотел перестать видеть эти веснушки, я не хотел перестать видеть ее.

—Я думаю, мы не слишком хорошо справились с этим, тебе не кажется?

Ноа секунду смотрела в пол, а затем снова сосредоточилась на мне.

—Мы умеем только причинять друг другу боль. . и. . я. . — ее глаза увлажнились, и я заметил, как она сильно прикусила губу; она не хотела расплакаться передо мной, но я знал ее так хорошо, что это были считанные секунды, когда она окончательно потеряла над собой контроль. —Мне нужно пройти через это.

Ее голос перешел в шепот, который мог отчетливо слышать только я, стоявший перед ней.

Я инстинктивно потянул ее за собой и заключил в объятия. Я зарылся лицом в ее шею и вдохнул клубничный аромат, исходивший от ее кожи. .

—Я так по тебе скучаю.… —призналась она тогда мне в грудь, и ее слова были как удары ножом в моей душе.

Ничего не говоря, я схватил ее за волосы сжатым кулаком, оттянул ее назад и поцеловал, поцелуй, который мне был нужен в тот момент, поцелуй, который я должен был дать ей, прежде чем сказать то, что я должен был сказать ей. Это был не глубокий поцелуй, это не был поцелуй, который требовал чего-то большего, чем просто привязанность, любовь и тоска. Мои губы сжали его губы и скрепили своего рода обещание.

—Мы ничего не можем сделать, чтобы изменить то, что произошло, — сказал я, любуясь ее лицом и останавливаясь на каждой детали. —И мне хотелось бы думать, что когда-нибудь ярость, которая у меня внутри, утихнет, я надеюсь на это, Ноа, я действительно на это надеюсь, но сейчас это кажется чем-то невозможным.

Она осталась внимательно слушать мои слова.

— Ты никогда не простишь меня за то, что я сделала, не так ли? —спросила она дрожащим голосом.

— Из всего, что ты могла бы сделать. . обмануть меня было единственным, что могло положить конец нашим отношениям. По сей день, по прошествии стольких лет, одна только мысль об этом причиняла мне невыносимую боль.

—Я знаю. . —согласилась она, вытирая щеку пальцами.

Мы остались погруженными в странное молчание, молчание, которое получилось неловко, но это казалось прелюдией к важному решению. И было что-то, в чем я нуждался, что-то, что давно крутилось у меня в голове и что я не мог забыть.

—Ноа . То, что произошло в доме моего отца. .

Ноа поспешила прервать меня.

—Ты сожалеешь, я знаю, тебе не нужно мне этого говорить.

—Я не жалею об этом, наоборот, я думаю, что это был хороший способ закончить, не так ли? Я хотел поговорить с тобой и спросить, все ли с тобой в порядке, но ты исчезла и не отвечала на мои звонки… В конце концов я понял, что так будет лучше.

Свет, проникавший через окно, отразился в ее глазах, когда она подняла взгляд, ища меня. Мне бы хотелось увидеть в них что-то другое, а не боль, которая казалась такой же глубокой, как моя. Как мы могли так страдать, находясь вместе, а также находясь в разлуке?

—Я уезжаю сегодня днем. . и я не уверен, когда вернусь. Ты можешь быть спокойна, что я больше не прикоснусь к тебе, Ноа.

Ноа сделала глубокий вдох, как будто пытаясь набраться воздуха в легкие, чтобы помочь ей избежать того, что было ясно видно по ее увлажненным глазам.

—Хуже всего то, что несмотря на то, что произошло, я не хочу, чтобы ты уходил, — заявила она, пытаясь контролировать себя.

Моя рука снова действовала сама по себе, и мои пальцы погладили ее щеку. Ее глаза на секунду закрылись, а затем остановились на моем запястье.