Наша вина

—Нет, нет, я не хочу успокоительного. Вы этого не понимаете! Этого не должно было случиться, я не готова быть матерью, я не должна быть матерью, вам ясно? Мне сказали, что забеременеть очень маловероятно, почти невозможно, и теперь. .

—Ты на четвертом месяце беременности, дорогая, и, судя по твоей истории

болезни и тому, как развивается беременность, это чудо.

«Чудо»

Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, пытаясь все это переварить. Четыре месяца… Черт возьми, чертов Николас Лейстер!

НОА

Я не знаю, в какой момент я заснула, но когда я открыла глаза, я увидела, что Дженна сидит в кресле рядом с моей кроватью и наблюдает за мной с бледным и обеспокоенным лицом. Увидев, что я открываю глаза, она встала и подошла ко мне, которая лежала, свернувшись калачиком, с капельницей в левой руке.

—Ноа, как ты себя чувствуешь? —сказала она со страхом в голосе.

Увидев ее там и вспомнив все это, я почувствовала себя так, как будто мы обе были в другом измерении, как будто внезапно моя жизнь перестала быть моей жизнью, и то, что я только что обнаружила, закрыло для меня все двери, которые когда-либо были открыты, как будто теперь я открыла только одну, и меня заставили пройти через нее.

—Думаю, хорошо, —ответила я.

Ребенок… начнем с того, что рождение ребенка всегда было чем-то гипотетическим. Всякий раз, когда я представляла себя с ребенком, я видела себя усыновляющей его в будущем, возможно. Мне сказали, что травмы, которые я получила в детстве, могут привести к неприятностям. Мне сказали, что когда придет время зачать ребенка, мне нужно будет обратиться в клинику по лечению бесплодия, и что они скажут мне, как действовать дальше. Я никогда не думала, что смогу забеременеть естественным путем. . боже мой, если бы я даже не принимала противозачаточные средства! Ничто, абсолютно ничто не указывало на то, что это могло произойти.

Я встала с постели и обулась. С чрезмерной осторожностью я стянула с себя больничную ночную рубашку и уткнулась взглядом в живот.

— Так это правда. . я не могу в это поверить. — И это сказала не я, это сказала Дженна.

Я перевел взгляд на нее и увидела, что она побледнела рядом со мной.

—Что я собираюсь делать? — спросила я, положив руки на живот и нащупывая, не почувствую ли я что-нибудь, указывающее на то, что у меня в животе четырехмесячный плод.

Дженна покачала головой и села рядом со мной на кровать.

—Ноа, кто отец?

Я снова посмотрела на нее. Я подумала, что это очевидно, хотя, если подумать, никто не знал, что случилось в День Благодарения; ну, никто, кроме нас с Ником.

—Николас, —шепотом ответила я. Просто произнесение его имени вызвало у меня болезненное чувство в груди.

Дженна удивленно открыла глаза, а затем на ее лице появилась широкая улыбка.

—Николас? Наш Николас? Но когда?! Как?

Какого черта она была так счастлива?

—Это случилось на День Благодарения, после того, как Ник узнал о болезни своей матери, он был расстроен и сказал вещи, которые. .

—Боже мой, Ноа, но это же потрясающе! Подожди, ты сказала "День благодарения"?

Ее глаза вернулись к моему животу, затем ко мне. Через несколько секунд она, казалось, отвлеклась, чтобы сопоставить факты, я полагаю.

—Четыре месяца, Дженна, — сказала я без тени счастья в голосе. —Разве врачи не сказали тебе об этом?

— Ты что, шутишь? Я даже не подозревала, что мои подозрения подтвердились, до тех пор, пока менее пяти секунд назад ты не сняла футболку и не уставилась на свой живот, как будто увидела инопланетянина.

— Ты только что узнала?

Дженна кивнула.

— Я не твой родственник, они ничего не хотели мне говорить; более того, я поссорилась с медсестрами, чтобы они впустили меня в твою комнату.

Я глубоко вздохнула, чувствуя себя более потерянной, чем за всю свою жизнь. Дженна взяла меня за руку и положила ее на мой едва заметный выпуклый живот. Никто, кто этого не видел, не мог сказать, что я беременна.

—Ноа, я была напугана, потому что думала, что ребенок от другого парня, с которым ты встречалась в ночном клубе, но он от Ника! Твоего Ника! Это замечательно.

Я высвободилась из ее руки и впилась в нее глазами.

—Что в этом хорошего, Дженна? — повторила я и заметила, как расстроилась, потому что аппараты, к которым я была подключена, начали настойчиво пищать. —Что я беременна в девятнадцать лет от мужчины, который меня больше не хочет и который с другой? Что в этом такого замечательного ?!

—Ноа, успокойся, я просто хотела сказать. .

Я крикнула ей:

—Ничего не говори, не радуйся, потому что это плохие новости, это дерьмовые новости, я не хочу ребенка, я не хочу растить ребенка одна, не говоря уже о ребенке Николаса. — Я почувствовала, как слезы начинают катиться по моим щекам, и нетерпеливо смахнула их. —Я даже не знала, что беременна! Какая мать не знает, что у нее внутри ребенок? Какой я буду матерью, когда мне нечего ему дать?

Дженна казалась такой же потерянной, как и я, и не знала, что сказать; она, казалось, была напугана и открыла рот от неожиданности.

—Ноа, как только Ник узнает. .