Наша вина

—Даже не думай об этом! — я оборвала ее, полная паники, —Даже не думай ничего говорить, Дженна, никому!

Она посмотрела на меня глазами, похожими на блюдца, удивленная и совершенно не согласная.

—Ноа, ты должена сказать ему, — заявила она, игнорируя мои предыдущие слова.

Черт возьми, я хотела встать оттуда и уйти, я хотела побыть одна и подумать, но каждый раз, когда я планировала что-то предпринять, то в моей голове возвращался образ УЗИ.

Прежде чем я снова смогла отказаться, дверь открылась, и в комнату вошел врач.

—Я принес лучшие новости, мисс Морган, — объявил он с папкой в руке. Он уставился на то, что было перед ним, снял очки и снова сосредоточился на мне. — У вас нет никаких осложнений, вызванных беременностью, сердцебиение у ребенка четкое и нормальное, — продолжил он когда я начала замечать теплое чувство в животе. —Вы уже вступили во второй триместр, и, хотя именно сейчас врачи рекомендуют сообщить об этом семье, у вас сложная беременность, хотя это не означает, что все пойдет наперекосяк. В течение двух-трех недель вы сможете определить пол, и, если, вы заметите какое-либо движение в животе, это потому, что ребенок уже может это делать.

Дженна посмотрела на врача, как будто он рассказывал ей, что носит на животе "Хелло Китти", но я тоже заметила это чувство потерянности. . это было что-то, что просто лишило меня дара речи.

Увидев, что мы не открываем рта, он подошел к столу и продолжал говорить как ни в чем не бывало, как будто мы обе не порхали перед ним в цветах.

—Кровотечение, с которым вы пришли в полночь, прошло, это хорошо, но желательно провести замеры шейки матки в ближайшие недели. Я собираюсь назначить вам прогестерон, так как в ходе анализов выяснилось, что у вас его очень низкий уровень. Очень важно, чтобы вы следовали всем указаниям, отмеченным на листе, который вам собираются дать.

Я кивнула, немного ошеломленная таким количеством информации.

—Абсолютный покой, мисс Морган, «абсолютный» означает, что я просто хочу, чтобы вы встали только, чтобы пойти в ванную, вы поняли?

Я кивнула, думая о том, как, черт возьми, я собиралась объяснить преподавателям, что не могу встать с постели, не раскрывая, что вынашиваю живое существо в своей утробе матери.

—Увидимся через две недели. В случае повторного кровотечения вам следует немедленно вернуться в больницу - если кровотечение коричневого цвета, это хорошо: это означает, что гематома проходит, хорошо?

Я снова кивнула, хотя в глубине души знала, что должна была спросить ее о тысяче вещей.

—Вы говорили с отцом? —спросил он меня.

Дженна плотно сжала губы, когда я сказала "нет".

Какого черта доктор спрашивал об этом? Это было не его дело!

—Было бы хорошо, если бы вы заручились его поддержкой, по крайней мере, в течение этих недель, когда вы едва сможете двигаться.

Я собралась что—то сказать, но подруга перебила меня:

—Мы с мужем позаботимся о ней, доктор, не волнуйтесь.

В тот момент я почувствовала бесконечную благодарность к Дженне и пожалела, что так плохо разговаривала с ней несколькими минутами ранее. Дженна была единственной, кто мог бы мне в этом помочь, если бы я хотела сохранить это в секрете.

Потому что это должно было стать моим секретом. . и ни для кого другого.

Когда я вернулась домой, у меня не было другого выбора, кроме как дойти пешком до гостевой комнаты.

Я делала каждый шаг со страхом, чтобы не навредить плоду. Наконец я добралась до кровати, забралась в нее и смогла вздохнуть спокойно.

Лион приедет не раньше, чем через три дня, так что пока нам с Дженной придется справляться самим. Моя подруга, казалось, прикусывала язык каждый раз, когда приходила ко мне или спрашивала, нужно ли мне что-нибудь.

Первые несколько дней мы почти не поднимали эту тему, я больше не заговаривала о причине, по которой я была прикована к постели, и Дженна уважала мое молчание, даже если знала, что не говорить об этом стоило ей жизни.

Хотя первые несколько дней я категорически отрицала это, я делала все, что мне велел врач, принимала лекарства и старалась не испытывать стресса; я также много спала и пила много жидкости. Те моменты, когда Дженна оставляла меня в покое, были единственными, когда я посвящала себя тому, чтобы позволить своему разуму попытаться найти решение. Я бы солгала, если бы сказала, что не думала об аборте, я солгала бы, если бы сказала, что не думала о самом простом варианте, о варианте, который позволил бы мне продолжать жить так, как я живу до сих пор, о варианте, который избавил бы меня от необходимости снова видеться с Ником и признаться ему в том, что мы сделали, но просто представить себе это было невозможно… представляя, что причиняю вред своему сыну. .

Я была не в состоянии выбрать этот путь. Все мои идеалы рухнули, все, что я считала понимание, верой или поддержкой, утратило смысл в тот самый момент, когда я увидела изображение плода на этом экране. То, что я до сих пор не называла его «мой малыш», было мелочью, но мы уже добились прогресса.