Нашествие

Фаюнин. Где пешком, где опрометью — светлый день грядет. Уже скоро, шапки снявши у святых ворот Спасских, войдем мы с вами в самый Архангельский собор. И падем на плиты и восплачем, изгнанники рая. (Мельком.) Давно в Кремле-то не бывали?

Таланов. Давно.

Фаюнин(иронически). Я тоже, все как-то собраться не мог. Сперва, знаете, скитался, потом в одиночестве томился, затем строительством занимался, в горах Акатуя… (Заметив движение Таланова.) Виноват?!

Таланов. Мне непонятно… чем я вызвал такое доверие ваше.

Фаюнин. Сходность судьбы-с. Милостями от прежних оба мы не отягощены; сынки наши, может, на одних нарах в казенном доме спали. Кроме того… (Он щелкнул крышкой часов и почмокал.) Ай-ай, время-то. Давайте уж пряменько. Домичек этот со всей его начинкой предназначен под комендатуру. Сперва в школу метили, где Ольга Ивановна ваша, да поскольку сгорела дотла, а ремонт нонче, сами знаете… Словом, сейчас сюда прибудут для осмотра адъютант Виббеля, коменданта, и Мосальский-господин. Значит, вас с супругой тряханут отсюда на старости лет. Но… (почти на ухо, по-приятельски) бог-то силен! Виббель, по слухам, на тигров охотился, но, подобно Первому Петру, государю, ужасно мышек боится. Вот мы бы его мышками, а?

Таланов. Вы покороче, я понятливый.

Фаюнин. Слушаю-с. (Деловито.) Утречком опять четверых нашли. Все одним почерком, в бочок, заколоты. И с записочкой… Следовательно, остался в городе один какой-то шутник. Андреем его зовут, Андреем. Кто бы это мог быть, а? Хоть бы фотографию взглянуть, что за Бова такой бесстрашный.

Таланов. Фотографией не занимаюсь. Андреев знакомых не имею. Всё больше Иваны. И сам я тоже Иван.

Фаюнин. Теперь неповинные пострадают. Виббель-то отходчив, да с него Шпурре требует. А Шпурре этот… известно вам, что такое дьявол? Так вот, господин Шпурре этим самым дьяволом кровь у себя в управлении, как тряпкой, вытирает. Вытрет, выжмет насухо и сушиться на веревочку повесит. Да-с! А уж чего, казалось бы, этому Андрею руками махать. Можайск-то пал, уж в подзорную трубу воробьев на Архангельском соборе видать… (В самые глаза.) Убедили бы вы его при личном свидании, чтоб сокрылся от греха, не мутил бы нашего города!

Таланов. Это кого же убедить?.. Шпурре, дьявола или самый Архангельский собор?

Фаюнин(почти по-детски). Нет, а этого самого, Андрея.

Таланов. На площадь, что ли, выйти и кричать, пока не услышит?

Фаюнин. Разве так дозовешься!.. А вы черканите ему письмишечко, чтоб пришел по срочному делу. Кокорышкин так полагает, что адресок его вам непременно известен. Вот и повидаетесь.

Он ласково поглаживает рукав Таланова. Тот поднялся, шумно отставив стул.

Таланов

. И опять не туда вы забрели, Фаюнин. В должности этой я никогда еще не состоял.

Фаюнин(тоже встав). Это… в какой должности?

Таланов. А вот в должности палача. Не справиться мне, силы не те. Тут, знаете, и веревку надо намылить и труп на плече оттащить…

Фаюнин. Жаль, жаль! Боюсь… больно Кокорышкин кругом вьется. С Мосальским снюхается, из зубов кусок вырвут… (С надеждой.) Ведь не к спеху, можно и завтра, а?

С перепуганным видом Аниска влетает из прихожей.

Ну, что там?

Аниска. Енерал приехал!

Пометавшись, она потом незаметно прячется за портьерку. Фаюнин выглянул в окно.

Фаюнин. Хватайтесь за свое счастье, Иван Тихонович. Сам Виббель прикатил.

Он заранее замирает в полупоклоне. Входит Мосальский, из эмигрантского поколенья, в русском, видимо отцовском, башлыке и дубленом командирском полушубке. Он пропускает вперед похрамывающего адъютанта Кунца, белобрысого, как дым.

Кунц. Achtung![3]

Затем, потирая подмерзшие уши, появляется

Виббель, высокий пожилой офицер в шинели. Фаюнин устремляется навстречу.

Фаюнин(скороговоркой). Рад приветствовать в собственном доме, где познал жизнь и сам родил сына моего, павшего в беззаветном бою с коммунизмом. Фаюнин… градский голова. Фаюнин.

Кунц. Zurück![4].

Виббель(Кунцу, гладко и медленно, точно читает упражнение). Я уже давал приказ моим офицерам говорить в этой стране по-русску. (Полуобернувшись.) Sklave?

Мосальский(переводит на ухо). Раб.