Наши в космосе

— Лежи, Капитон Сергеевич, — Степан постучал его ладошкой по груди. — Нету больше истукана.

— Все кончилось хорошо, — добавил Жбанков. — Спасибо тебе, Капитон Сергеевич. Спас ты всех, и будет тебе от меня особая за это благодарность.

— Оставьте, Петр Алексеевич, — слабо проговорил Меринов. — Жизнь — лучшая благодарность.

Полежав еще с минуту, инженер нашел силы подняться.

— Что ж… Надо возвращаться в залу. Боюсь, ремонту много будет.

— Вот она — жизнь наша, — вздохнул дед Андрей. — Мы на мертвого чужеземца грешили, а у нас, оказывается, живой каменный идол имелся.

— Надо бы отнести Вавилу, — угрюмо сказал Степан. — Положить их рядышком — пусть вместе теперь лежат.

Оказалось, идол почти ничего в общей зале не испортил. Только перевернул одно кресло, которое тут же без труда водрузили на место. Убедившись, что все механизмы пребывают в исправности, Меринов отправил Степана с дедом осмотреть все помещения и проверить, нет ли где незамеченной поломки. Те прихватили инструмент и без лишних разговоров ушли в железные недра.

Жбанков прошел в свой нумер, чтоб тихо полежать и успокоить нервы. Личные вещи опять стали родными и уютными, они словно улыбались и радовались возвращению хозяина. Но Жбанков, не замечая их лицемерной радости, думал прежде всего о деле. Он рассуждал: вернуть ли ему деньги и бумаги обратно в ящик. Решил, что, пожалуй, не надо. После всего, что было, в сапоге им спокойнее.

Едва лишь он опустился на койку, как из коридора послышались крики. Купец чертыхнулся и вышел наружу. Сразу увидел деда.

— Ну, что шумишь? — нахмурился Жбанков.

— Идол! Идол-то! — Дед никак не мог закончить мысль.

— Что? — тихо проговорил Жбанков, и внутри у него все затряслось: неужели опять?!

— Летит! За нами летит!

— Откуда ты можешь это знать?

— Да сам видел. И Степан видел, через окошечки.

— Может, почудилось?

— Да если б так…

Очень скоро все лично удостоверились, что дед говорит истинную правду, а не придумывает и не бредит на почве пережитых страшных событий. Через стеклянное окошко возле запасного люка, если скосить глаза, можно было разглядеть продолговатую каменную глыбу с ртом-дыркой, которая неслышно скользила за снарядом в черной пустоте. Зрелище было жутким и всех повергло в удрученное настроение.

— Может, — недоуменно хмурился инженер, — это есть следствие двигательной инертности? Хотя он должен был удаляться от нас под углом… Но с другой стороны…

Никакой ясности его лопотание не принесло, наоборот, всех еще больше испугало. Было видно, что на этот раз Меринов полностью сбит с толку и его научные фразы есть не более чем пустой шум.

— Ну да пусть себе летит, — махнул он рукой. — Там он для нас не опасен. Только вот что… Пускай Гаврюха иногда сюда приходит и поглядывает. Если будут замечены какие-либо изменения, следует сразу мне доложить.

Странное событие не помешало Жбанкову вернуться к себе и так крепко уснуть, что не увидеть даже снов. Хотя сны в таких ситуациях бывают весьма оригинальными и экзотическими, если не сказать хуже. Впрочем, перед самым пробуждением купец уловил в своей сонной душе какой-то грохот, отчаянные крики… Проснувшись, он умиротворенно вздохнул и поздравил себя с тем, что все страшное уже позади.

Бодро вскочив с койки, Петр Алексеевич посмотрел вокруг себя и… застыл с открытым ртом. В помещении был полный кавардак. Повсюду валялись незнакомые чужие бумажки, вещи, предметы туалета. Две серые портянки вульгарно висели прямо на спинке койки. Похлопав глазами с минуту, Жбанков вдруг весело рассмеялся. Оказалось, утомленный и расстроенный минувшими событиями, он проявил невнимательность и уснул в нумере своего приказчика Гаврюхи. А тот, либо постеснялся разбудить, либо вообще здесь еще не появлялся, проводя время в общей зале.

И тут он совершенно явственно услышал истерический голос своего приказчика, донесшийся из-за дверей:

— Рвет железо! Железо рвет! Где инженер?

— Что там такое? — пробормотал Жбанков, еще не особенно волнуясь.

Он толкнул дверь и выглянул в коридор. Сначала ему показалось, что там царит тишина, не считая шума горящего в топках пороха. Но потом сквозь этот мерный гул проступили встревоженные голоса, очень слабо слышимые. Трудно было даже понять, откуда они идут, с какой стороны. Недолго думая, Петр Алексеевич отправился в сторону общей залы. И, почти достигнув цели, вдруг обнаружил, что коридор наполовину перекрыт толстой железной перегородкой, которая продолжала медленно выползать из особого паза в потолке. Промедли купец еще минуту, и перегородка совершенно закрыла бы ему проход. Но Жбанков вовремя опомнился и успел проскочить под ней. Еще несколько шагов, поворот — и он в общей зале.

Петр Алексеевич чувствовал горячее желание учинить всем допрос, что такое опять происходит вокруг, он открыл даже рот, чтоб начать, как говорится, от прохода.

Но рот его так и остался открытым, ибо общая зала была совершенно пуста. Кожаные кресла сиротливо стояли перед железными тумбами с рычагами.