Наши в ТАССе

Накеросинился.

Откуда-то притащил щенка своей молоденькой сучонке Джимке.

– Зачем вам щенок?

– Никифырч, не переживай! Анохин зря не будет ссать против ветра. Народ как учит? Бросай кусок наперёд! Вот я и кинул. Вырастет наш кобелёчек – загоню за целую двадцатку!

Рассказывая, он всё подглядывал в окно, как в огороде тумбоватый, громоздкий белый африканский кот ладился уламбадить слабенькую кошечку бусиновских кровей.

– Ну и котище! – восклицает Анохин. – Он и нашу Джимку может лишить девичества.

– Но Джимка сучка.

– А-а! Все сучки одинаковые! Что собачьи, что кошачьи, что людские. Наш африкан может принять Джимку за кошку. У-у! Как у нахального ходока по клубничке глаза горят!

Загораются глаза и у Анохина. Он ловит кошечку и задом суёт её коту под нос:

– Рви! Не раздумывай! Говорю как опытный специалист-агрессор по нарушению девической чести. Айн!.. Цвай!..

При слове айн он проводит в воздухе длинную черту рукой. При слове цвай перечёркивает ту черту. Крест! Пли!

22 августа

Капитан, капитан, улыбнитесь…

Позолота стирается, свиная кожа остаётся.

Английская пословица

Последние два дня свирепствовал беспросветный дождь. Я промок до нитки. Пиджак никак не высохнет. Брюки сушил утюгом. Ботинки сырые. Надел единственные запасные «гумовские». В них мне не ахти. Хожу, будто кто в зад кол вбил и забыл вытащить. Сгорбился.

Олег кладёт руку мне на грудь, другую на спину. Выпрямляет меня.

– Надо так ходить. Что, болен?

– Нет… Настроение…

– Ты не знаешь, чего Махрова сегодня такая грустная и злая? Наверное, к ней дед Клим заглянул![113]

– Уточни у неё. Отвянь.

После долгих дождей сегодня не зря появилось солнце. Медведев впервые почти за год по-человечески обратился ко мне, протянув листок:

– Толь, отнеси сельхозникам эту заметку о подсобных хозяйствах в колхозах и совхозах Украины.

Мы с Медведевым не говоруны. Молчуны. Он молчит. Я молчу. А когда он и заговорит, то так сухо, казённо. Будто к стенке обращается. А тут вот потепление такое в атмосфере. Это меня согрело.

Я хватаю заметку и лечу в соседний кабинет.

Возвращаюсь – Медведева уже нет. Ушёл к врачам.

Сияющий он вернулся часа через три. Ощеривает зубы на обзор Аккуратовой.

– Посмотрите. Жёлтые?

– О-о! Вставили! Капитан, капитан, улыбнитесь! Белоснежные! До чего ж белые зубы вчера видела у девушки в метро…

Медведев вздыхает с облегчением:

– У кого что болит… Взял двадцать рублей. Хотел дать сверх квитанции. Сверху в кармане две десятки. Вспотел… Идиотское положение. Дать? Не дать? Не могу я это делать. Не можешь, говорю себе, и не надо. Ну, так и не дал.

– Да, – соглашается Татьяна, – унизительны для человека эти подачки… Я сама… В прошлом году вывалился у меня зуб. Подремонтировала. Хотела дать пятёрку, сунула врачу мимо кармана.

– Ну! – постучал Медведев кулачками по краю стола. – Зубы в норме. Вперёд! За дело!

Он принимается читать статью Татьяны и тут же снимает очки. Спрашивает её:

– Что такое «табличка на двери»?.. Таблица…Это цифры. Ты же знаешь… Я строго слежу за точным употреблением слов.

– Пойду у Даля погляжу.

Принесла словарь Ожегова.

– Александр Иванович, есть такое выражение, – говорит Татьяна.

– Это осовременили. А вообще неправильно. На двери должна быть не «табличка», а «дощечка». А то наделали… Станок-собрат… Родню среди станков развели…

Махрова изнывает от безделья.

Уныло смотрит на кувшинчик с ромашками[114] со вчерашних проводов Артёмова на пенсию.

– Интересно, как быстро они завянут? – говорит она, ни к кому не обращаясь.

Медведев кладёт ей на стол заметку:

– Займитесь… Чтоб не мучились проблемой долголетия цветов.

Ия кланяется ему:

– Спасибо.

Медведев лишь в крайних случаях даёт ей редактировать материалы. За нею приходится всё переделывать. Она стажируется в отделе уже год. Медведев ею очень недоволен.

Он продолжает читать и в испуге восклицает:

– А разве есть слово сворачивается?

Ну да! – подтверждает Татьяна. – Говорят же: «Сворачиваются работы».

– Нет! Работы заканчиваются!

Вмешивается великий стилист стажёр Махрова:

– Лучше: «Свёртываются работы».

Татьяна предлагает:

– Давайте озаглавим «Рождение стана». У нас сто лет не было такого заголовка. Напечатают на ура.

– Да-а… Статья о трубе. Тогда «Рождение трубы».

– Вылетим мы с трубой в трубу.

Вошёл корреспондент из Братска Совенко. Он у нас на практике.

Татьяна сердито набрасывается на него:

– Глаза мои не смотрели б на вас! Давала ваши материалы о перекрытии Ангары в Усть-Илимске и ничего не поняла. Надо было хоть схему прислать. Схему перекрытия!

На листе бумаги Совенко набрасывает схему, поясняет, как шло перекрытие.

Татьяна с важным видом, что всё понимает, поддакивает. Но её пустые глаза – один на север, другой на юг – выдают. Ничего она не понимает и к Медведеву:

– Александр Иванович! У меня предложение. Надо требовать, чтоб материалы о технических новациях, о больших технических свершениях сопровождали схемами.

Медведев с улыбочкой подкалывает:

– Схемы будем передавать газетам по телетайпу?

– Схемы для нас.

– Надо без схем писать понятно.