Наследие

Теперь Стив понимал, почему отец часто менял место жительства. Классическая ситуация: нельзя гадить там, где ешь. Сам Стив этому правилу не следовал, и теперь напряжение становилось для него почти невыносимым. Все вокруг напоминало о содеянном: стол Джины, кабинет Маккола, улицы, на которых он за ними следил, агентство, где арендовал машины, хозяйственные магазины, где покупал «инструменты», бары и рестораны, где тусовался с Уиллом и остальными… И, конечно, собственная квартира. Квартира, где он обдумывал планы и принимал решения.

Почему его до сих пор не нашли? Неужели полиция совсем мышей не ловит? Или, быть может, они сейчас потихоньку собирают улики и доказательства? Плетут вокруг него сеть, из которой уже не выбраться? Да нет, вряд ли. Стив был уверен, что его никто не подозревает; но, странным образом, это усиливало его тревогу. Как будто он неуязвим для законов и правил повседневного мира, для преследования и наказания. Словно он – избранный, защищенный какими-то невидимыми силами.

А ни в какие невидимые силы Стив не верил.

Все это смущало его и тревожило; и он все лучше понимал, почему отец так часто переезжал, почему предпочитал не задерживаться в прошлом, а снова и снова начинать жизнь сначала. Это единственный способ держать в узде дурные мысли.

В довершение всего он опять видел отца. И на этот раз не в спальне.

Стив ночевал у Шерри и встал, чтобы сходить в туалет. Будильник на тумбочке у кровати показывал пять часов утра. Осторожно, чтобы не разбудить Шерри, Стив слез с кровати и босиком пошлепал в ванную. Шерри не любила спать в темноте и оставляла в ванной ночник – старинную штучку с абажуром в форме цветка, включенную в розетку возле раковины. Ночник освещал ванную тускло, неуверенно, слабым желтоватым светом, оставляя углы во тьме.

Однако отца Стив увидел сразу.

Старик стоял в душевой кабине…

…как же так, ведь дверцы душевой были за-крыты!..

…бессильно опустив руки. Одет он был по-новому, так, как никогда в жизни не одевался, – в футболку и джинсы, и весь покрыт кровью; теперь Стив видел темные капли и на кафельном полу, словно кровь стекала с тела отца. Образ этот пугал, и Стив вздрогнул; однако сильнее страха была охватившая его глубокая печаль. Отец выглядел таким потерянным, несчастным, что хотелось ему помочь, – и в то же время хотелось, чтобы отец помог ему. Как горько, что они разлучены смертью!

Стив не мог мочиться на глазах у отца. Он прикрыл дверь. Через несколько секунд снова открыл, надеясь – нет, даже зная откуда-то, – что теперь отца там не окажется.

Так и случилось.

Шли дни.

Секретарь отдела Стива, его начальник и друг погибли при странных обстоятельствах, но им по-прежнему никто не интересовался. На работе он нервничал, хоть и успешно это скрывал, а вне работы его одолевали тяжелые мысли. Тяжелее всего было полное одиночество. Одна Шерри, быть может, поняла бы его и поддержала, – но она так ему верила, что и в страшном сне не заподозрила бы ничего подобного. Теперь он жалел, что не повел с ней дело начистоту гораздо раньше, что не рассказал все с самого начала. А теперь уже поздно. С каждым убийством по отдельности она, пожалуй, еще могла бы смириться. Поняла бы, почему он заставил замолчать Лаймена Фишера, возможно, даже одобрила бы убийство Джины. Пожалуй, не стала бы возражать и против смерти Уилла – он ей никогда не нравился. Но как выложить все это разом? Подбери самые мягкие и обтекаемые выражения – все равно будешь выглядеть каким-то маньяком. Да, сама она душит щенков, но люди – совсем другое дело, и этого ей никогда не принять.

Стива смущало внимание других людей, их дружелюбие, симпатия. В пятницу после работы он отправился в бар с Джейсоном и Деннисом, но говорили они только о том, какой классный парень был Уилл да как с ним было весело. «Зачем? – спрашивал себя Стив. – Они же так не думают! Явно разыгрывают спектакль, только непонятно зачем». Какой реакции от него ждут? Провоцируют, чтобы он начал спорить или обвинил их в лицемерии?

Мать, вероятно, тоже что-то подозревает. Отношение ее к сыну было враждебным, как всегда, однако Стив заметил некоторые тонкие изменения. На этой неделе он дважды заезжал к ней – помогал прибраться в задних комнатах и вынести в гараж мебель, которую она хотела продать перед тем, как переезжать; несколько раз они поспорили из-за мелочей, но в целом у Стива возникло ощущение, что мать чуть ли не боится его.

Как будто знает, что он сделал.

А знает ли она, что делал отец?

На этот вопрос Стив по-прежнему не мог ответить.

По дороге от матери домой, стоя в пробке на шоссе Санта-Ана неподалеку от Диснейленда, он вдруг спросил себя, оставил ли отец завещание.

Мать ничего об этом не говорила; да если отец и писал завещание, скорее всего, все завещал ей. И все же Стиву было любопытно. С матери станется, думал он, наложить руку на отцовское имущество, даже на то, что по закону ей не принадлежит.

А написала ли завещание мать?

Впрочем, какая разница… Насколько ему известно, он – ее единственный живой родственник. Все автоматически отойдет ему.