Наследие Хоторнов

Макс вскинула брови и повернулась ко мне.

— И что же? — громко проговорила она. — Ошибки, значит.

Я вновь поглядела в окно, стараясь сосредоточиться на задаче. Что за «ошибка» отравила отношения Зары и Скай?

Глава 41

За самым большим окном первого этажа притормозил еще один джип. Первым из него вышел Джеймсон, за ним — Грэйсон. Оба — в темных очках. Интересно, подумала я, уж не из-за похмелья ли.

Интересно, спали ли они накануне, после разговора с отцом Грэйсона?

* * *

Только через пятнадцать минут я смогла остаться с одним из них наедине: мы с Джеймсоном оказались вместе на балконе. Я рассказала ему обо всех наших открытиях. Наше дыхание взвивалось в воздух облачками пара. Он слушал меня, спокойный и тихий.

Хотя оба этих прилагательных ну никак не вязались с Джеймсоном Хоторном.

Когда я закончила, Джеймсон повернулся спиной к горному пейзажу и прислонился к ограде, укутанной снегом. Он по-прежнему был одет по аризонской погоде. Но, несмотря на короткие рукава, вел себя так, будто ему ни капли не холодно.

— Мне тоже есть что рассказать, Наследница.

— Знаю.

— Шеффилд Грэйсон считает, что это Тоби устроил пожар на острове Хоторнов.

Темные стекла очков по-прежнему скрывали глаза Грэйсона. Трудно было сказать, что он чувствует — и чувствует ли вообще.

— Знаю, — повторила я. — Вчера вечером Грэйсон забыл положить трубку. Кое-что я не разобрала, но суть уловила. Последние слова, которые я услышала, были о том, что Тоби купил горючее средство. Потом все стихло. Я звонила вам обоим. Много раз. Никто не брал трубку.

Джеймсон молчал целых четыре секунды, если не пять. Я уже начала сомневаться, что он вообще удостоит меня ответом.

— Этот подонок прямо заявил, что не желает иметь с Грэем никаких дел. Сказал, что они с Колином были так близки, что тот заменил ему сына. — Джеймсон шумно сглотнул, и, хотя глаза по-прежнему были скрыты за стеклами очков, я ощутила, как его самого ранило это признание.

А уж о том, как оно ударило по Грэйсону, и думать было страшно.

— Редкий случай, когда Скай сказала правду, — продолжал Джеймсон, понизив голос. — Отец Грэйсона действительно всю дорогу знал о нем.

Я привыкла к Джеймсону, который флиртует вовсю и сыплет загадками, бесстрашно разгуливает по крышам, наплевав на предосторожности. Он ничего не принимал близко к сердцу. Он избегал боли.

Если убрать эти очки, что я увижу?

Я сделала шаг навстречу. Но тут балконная дверь отворилась. Алиса посмотрела на меня, потом на Джеймсона, на крошечную дистанцию между нами и натянуто улыбнулась.

— Ну что, готовы прокатиться по снежным склонам?

Нет. Но говорить это было нельзя, чтобы не дать ей понять, что мы приехали сюда не за зимними развлечениями. Не важно, какой план обыска дома мы придумаем в итоге — надо соблюдать осторожность.

— Я… — я замялась, подыскивая подходящий ответ. — Я не умею кататься на лыжах.

За спиной у Алисы появился Грэйсон.

— Я тебя научу.

Джеймсон удивленно уставился на него. И я тоже.

Глава 42

Близость «Истинного Севера» к лыжной трассе означала по факту, что у нас был прямой доступ к склонам. Выходишь через черный ход, надеваешь лыжи — и вперед.

— Тут есть несложный маршрут, — рассказал Грэйсон после того, как обучил меня основам. — Если долго идти по этой тропе, доберемся до более людных участков.

Я посмотрела на Орена и одного из его сотрудников. Он был старше Эли. Орен как-то назвал его «специалистом по Арктике». И в самом деле: ну какой техасский миллиардер обойдется без арктиковедов в числе охранников!

Я пошатнулась. Грэйсон обхватил меня руками, не дав упасть. Пару мгновений мы так и стояли — прижавшись друг к дружке. А потом он покатил назад, потянув меня за руку следом. Мы стали спускаться с небольшого пригорка у дома.

— Покажи, как тормозишь, — сказал он. Вечно этот приказной тон.

Но я не стала сопротивляться. Только развернула стопы носками друг к другу и даже не упала! Каким-то чудом.

— Отлично. — Губы Грэйсона Хоторна тронула самая настоящая улыбка, но он мгновенно стер ее с лица, будто при мне улыбаться было строго запрещено.

— Ты вовсе не обязан это делать, — сказала я ему, понизив голос, чтобы нас не подслушали. — Не обязан меня ничему учить. Можем сказать Алисе, что я испугалась. Я же не на лыжах кататься приехала.

Грэйсон одарил меня взглядом — своим фирменным, всеведущим, безошибочным, не допускающим возражений.

— Никто не поверит, что ты чего-то да испугалась, — заметил он.

Прозвучало это так, будто я самый бесстрашный человек на свете.

* * *

Уже через пять минут я потеряла лыжу. Этот участок трассы тоже был частным. Кроме нас с Грэйсоном и охранников в окрестностях не было никого. Грэйсон подхватил мою лыжу с ловкостью человека, освоившего горнолыжный спорт еще в младенчестве. Он подъехал ко мне, бросил свою добычу на снег, а меня взял за локоть.

Сегодняшний день уже стал рекордным по числу его касаний.

Отгоняя от себя мысли о том, что это может значить, я прикрепила лыжу к ботинку и повторила то, что уже говорила ему:

— Ты не обязан этого делать.