Наследник

Вдоль пыльной ухабистой дороги под знойным полуденным солнцем ковыляла сгорбленная старуха. В ее правой руке была кривая палка, на которую она опиралась, а в левой — мешок, который она волочила по земле. Смотреть на нее было неприятно. Длинное черное платье, спускавшееся аж до самых пят, черный платок, скрывавший всю нижнюю часть ее лица, придавали ей такую мрачность, что казалось, будто в ее обличии вышагивает сама Смерть.

Старуха была не одна. Рядом с ней, понурив голову, брел ее внук. Он выглядел уставшим. Каждый шаг давался ему с трудом. В конце концов, он не выдержал, остановился, и простонал:

— Дядь Жень, я больше не могу.

Да, это были мы с Радиком. Это был наш новый маскарад. Причем, возник он очень неожиданно.

Когда мы, проснувшись утром, осмотрелись вокруг, острые глаза моего спутника заметили у обочины дороги какой-то старый потрепанный серый мешок с веревочными завязками. Судя по всему, его либо выкинули, либо забыли, когда садились в "попутку". Мы осторожно заглянули внутрь.

— Бабьи тряпки, — разочарованно вздохнул Радик, но вслед за этим тут же встрепенулся: — Дядь Жень, а для тебя они очень кстати. А ну-ка, примерь.

Я напялил на себя лежавшее в мешке одеяние. Мой спутник вскинул большой палец и восхищенно захлопал в ладоши.

— Класс! То, что нужно! Вылитая старуха! Дядь Жень, тебя в этом "прикиде" даже родная мать не узнает. Ей богу! Ты только побрейся и, самое главное, молчи, чтобы твой голос тебя не выдал. Прикинься, что ты "глухонемая" инвалидка.

— Я воль, майн фюрер! — в шутку отрапортовал я.

Радик засмеялся.

Очистив лицо от щетины, я немного потренировался в изображении старческой походки, переложил содержимое своей дорожной сумки в мешок, приспособил в качестве реквизита валявшуюся на земле палку, и мы продолжили свой путь…

— Привал, — согласно кивнул я, и уселся рядом с мальчиком.

Радик достал из рюкзака недопитую накануне бутылку минералки, сделал глоток и протянул мне.

— Спасибо, — поблагодарил его я.

Мы немного помолчали.

— Дядь Жень, пройдет немного времени, и мы с тобой будем вспоминать это путешествие со смехом, — мечтательно произнес мой спутник, откинувшись назад, и подняв глаза к небу. — Помнишь, как мы изображали монахов?

— Помню, — кивнул я. — Хотя мне, признаться, больше запомнилось, как ты отчаянно драпал от врачихи.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся Радик. — Это я клизмы испугался. Мне ее в детском доме как-то ставили, когда я отравился. Запомнил на всю жизнь. Жуть!

— Я так и понял, что ты с ней уже знаком.

— Дядь Жень, у нас скоро все будет хорошо, — пообещал мальчик. — Вот увидишь.

— Дай-то бог, — вздохнул я, и мысленно про себя отметил: "В последние дни, несмотря на все свалившиеся на нас тяготы, он как-то поживел, стал больше улыбаться. Дома он постоянно ходил угрюмым".

— Что же это за тайна, которую ты никак не решаешься мне открыть?

— Дядь Жень, потерпи. Осталось уже совсем немного.

Вдали показался какой-то автобус. Мы поднялись на ноги и "проголосовали". К нашей великой радости он затормозил. Передняя дверь открылась. Водитель приветливо кивнул.

— Садитесь.

Дождавшись, когда мы устроимся на двух передних сиденьях, располагавшихся прямо за ним, он нажал на газ.

— Вам куда?

— До Сочи, — ответил Радик.

— По пути. Завезу прямо в город.

— А сколько Вам надо платить?

— Да нисколько. У нас это не практикуется. Автобус церкви принадлежит.

Я осторожно обернулся и оглядел пассажиров. Это были молодые ребята лет восемнадцати-двадцати. Их лица светились каким-то неземным блаженством.

— А чего это вы пешком? — снова окликнул нас шофер.

— Да вот, ехали на "попутке", — принялся "заливать" мой находчивый спутник. — О цене изначально вроде договорились. А этот козел возьми, и по пути больше запроси. Иначе, говорит, вылезайте. Ну, а у нас денег мало. Пришлось выйти.

— Вот сволочь! — осуждающе покачал головой водитель. — Что за люди! Бросить ребенка и старого человека в таком месте! Ни стыда, ни совести. Бабушка, что же Вы ему своей клюкой рожу не расквасили?

— Она глухонемая, ничего не слышит, — объяснил Радик.

Я в качестве подтверждения продолжал невозмутимо смотреть в окно.

— А-а-а, — бросив на меня сочувствующий взгляд, протянул шофер. — Понятно.

Автобус, чувствительно реагируя на все неровности дороги, преодолевал километр за километром. Нас немного разморило. Мы задремали. Я даже начал видеть какой-то сон. Но через некоторое время мои уши уловили недовольный возглас, который заставил меня насторожиться и открыть глаза.

— Кого они там караулят?

Посмотрев в лобовое стекло, я похолодел. Впереди стояла милицейская машина, возле которой скучали двое постовых. Заметив нас, они оживились. Характерный взмах полосатого жезла, и автобус повернул к обочине.

Я напрягся. Мое сердце бешено заколотилось. В салон заглянул грузный, насквозь промокший от пота, сержант. Радик подался чуть вперед, чтобы заслонить меня от его взора, и вытащил из рюкзака свой игрушечный пистолет.

— Кто тут у тебя?

— Семинаристы, — миролюбиво ответил водитель. — Едут в монастырь молиться святым мощам. Да бабка глухонемая с внуком.