Наследник

Я подумал, что приобрел еще одного врага, красивого, ироничного и самоуверенного, у которого наверняка масса поклонников и покровителей, в том числе и Советник Мезиа. Ничего хорошего это не сулило.

Мальчишка продолжал улыбаться, но он прекрасно понял, что король не шутит. Он отвесил мне глубокий поклон и спросил, позволю ли я поцеловать свою царственную руку. Я позволил. Его губы обожгли меня даже сквозь перчатку.

Следующим потенциальным врагом был Эсхильо Навский, которому я буквально перешел дорогу. Он мог бы стать принцем, а потом и королем, не объявись внезапно какой-то наследник. Я почти ничего не слышал о нем, служа в охране, только то, что сыночек герцога обитает в столице и тянет из отца денежки.

Опасным он мне не показался. Скорее ленивым и сытым. И равнодушным ко всему, кроме удовольствий. Он был молод, слегка упитан, со вкусом одет, держался с достоинством, но так устало, как будто за плечами у него долгая, трудная жизнь.

Эсхильо сказал что-то длинное и учтивое, соблюдая этикет и прекрасно владея этим искусством, но я им не владел, да и представить не мог, что кого-то могло осчастливить мое присутствие, поэтому просто промолчал.

Потом была его сестра Норелла, особа, весьма некрасивая, но так тщательно накрашенная и так прекрасно одетая, что выглядела ослепительно. Я был восхищен не столько ею, сколько ее искусством скрывать свои недостатки. И свои мысли. Норелла сдержанно произнесла какую-то светскую любезность и ушла, даже не взглянув на меня, как следует, хотя я рассматривал ее в упор.

— Умна, — полушепотом комментировал король, когда она отошла, — и, как ни странно, порядочна. Жаль, что Бог обидел…

— А мне понравилась.

— Тебе понравилось ее платье. Ты просто не видел еще красивых женщин.

Я хотел сказать ему, что видел Гринцинию Гальма, но вспомнил, что поклялся молчать о ней.

— Вы, оказывается, ценитель женской красоты, отец?

— А как ты думал?

Я думал, что он аскет во всем. И от меня того же добивается.

— Вы правы, я не особенно понимаю в женской красоте.

— Вот это напрасно. Нельзя быть неразборчивым. Тем более теперь, когда ты наследник.

Потом были лица, лица, лица, согнутые спины, сладкие улыбки, юбки, шелестящие в реверансе, любопытные и осторожные взгляды… Я даже при желании не смог бы всех запомнить, но у меня и желания такого не было.

За столом по левую руку от короля сидел Эсхильо Навский, а по правую руку от меня всё та же Норелла. В профиль она и в самом деле была некрасива: длинный нос с горбинкой, губы тонкие, подбородок острый, темные узкие глаза все время опущены к тарелке. Я даже не пытался с ней заговорить, чувствуя между ней и собой какую-то ледяную стену.

Да и вообще, я чувствовал себя в полной изоляции, единственной отдушиной был отец, да, пожалуй, Сетвин. Если бы мы сейчас оказались с ним вдвоем, я бы уже не заявил, что он мне не нравится. Я уныло жевал и ждал, когда же наконец можно будет встать.

После застолья по распорядку следовали танцы. Медленные и торжественные. Как я потом узнал, в присутствии короля других себе двор не позволял. Кавалеры скучно и добросовестно водили по залу напыщенных дам, те ритмично приседали и обмахивались веерами в такт музыке. Я устал сидеть и прогуливался между колонн, вяло присматриваясь к окружающим. Интерес мой был от скуки.

Меня избегали, обходили стороной как прокаженного, но издалека с любопытством рассматривали, точно заморского крокодила. Я не испытывал от этого ни малейшего удовольствия и гадал, кто же первый осмелится со мной заговорить. Я вспомнил Сетвина и оценил наконец его смелость. Он мне нравился все больше.

Потом я неожиданно увидел его в дверях. На нем был строгий черный камзол, но не слуги, а скорее графа, короткий серебристый плащ, белые сапоги. Его тусклые волосы были собраны под обруч. Он запросто беседовал с неприступной Нореллой и кем-то из министров. Я перестал что-либо понимать, только то, что старший гардеробщик — действительно не такая уж маленькая должность.

— Ручаюсь, что вам скучно!

Я обернулся. Королевский любимчик меня не боялся, его прекрасные карие глазки сверкали дерзко и радостно. И откуда в нем было столько радости?

— Да что ты, — усмехнулся я, — мне страшно весело.

— У меня к вам предложение, наследник. Давайте не будем меряться силами, кого больше любит король. Я охотно уступаю вам свою позицию. Тем более что я уже обещал вам свое покровительство.

Говорил он, тем не менее, свысока, как будто знал, что всё это временно. В шутку. Трудно было понять, что за мысли теснятся в его кукольной головке.

— Приступай, — сказал я.

— К чему?

— К покровительству. Для начала скажи, что это за тип в дверях?

— Сетвин? Костюмер его величества.

— А на самом деле?

— И на самом деле. Для начала усвойте одну вещь: титулы здесь еще не самое главное. А главное то, насколько вы нравитесь королю. Или так: насколько вы нужны королю.

Эрих Четвертый восседал в это время на троне и смотрел на своих подданных как строгий отец на маленьких детей.