Наследник своенравной магии

– Я ни о чем таком тебя не просил, – он отстранился, и сожаление накрыло Хюльду изнутри. Свет был такой тусклый, и все же что это – боль или гнев в его голубых глазах? Может, и то и другое.

Она сглотнула.

– Я не это имела в виду.

Отрывистый сухой смешок вырвался из его горла.

– А как это можно понять иначе, Хюльда?

Ее мозг отчаянно искал ответ. Дело в том, что я девственница, и я знаю, что ты уже не девственник, но я знаю, что не должна была поднимать эту тему, и я сейчас копаюсь в этой ране, и зачем я вообще это сказала…

Он зачесал пальцами волосы назад.

– Я же не какой-то сексуальный маньяк. Я не затем водил тебя на свидание, чтобы залезть тебе под юбки.

Ее щеки пылали.

– Я-я знаю это, но…

– Но что? – Он сделал еще шаг назад, отстраняясь от нее.

Ее кости будто сжались внутри ее тела.

– Прости меня. Я не должна была этого говорить.

Он посмотрел в сторону.

– Даже если бы не сказала, ты бы это подумала.

Холодные мурашки остудили ее кожу.

– Нет…

– Мне лучше уйти. – Он поправил пальто.

Она крутила перчатки на своих руках.

– Л-ладно, – ее мысли никак не могли выстроиться связно. – М-может, мне приехать на выходных и…

– Не стоит.

Его голос был тих, вовсе не резок, но он все равно пронзил ее насквозь. Не глядя на нее, он добавил:

– Мне все равно нужно в Нью-Йорк. Начну собираться, наверное.

– Точно, – она говорила капельку слишком громко, пытаясь не пустить в голос нарастающие эмоции. – Точно. С мистером Портендорфером, – они уже снова договорились о поездке?

Он посмотрел на нее, и она пожалела, что у нее нет свечи, чтобы лучше прочесть выражение его лица.

– Спокойной ночи, Хюльда.

Больше ничего не сказав, он пошел прочь. Хюльда смотрела, как он уходит, слушала, как дверь открылась и закрылась, а потом вошла в свою комнату и прижала кулак к лопнувшему пузырю в своей груди, смаргивая слезы стыда.

* * *

Дилижанс гремел, приближаясь к городу. Через маленький городок, в котором вырос Мерритт, не ходили кинетические трамваи. Его локоть болел, оттого что упирался в узкий подоконник на дальнем конце дилижанса, но он его не передвинул. Здесь не было занавесок, чтобы укрыться, так что он просто смотрел на проносящийся мимо пейзаж. Он смотрел на него всю дорогу, пусть даже и был очень уставшим. Он никогда не мог спать в повозках. С другой стороны, эта штука двигалась достаточно быстро – до сих пор, – чтобы ни одно живое существо не пыталось с ним поговорить. Не то чтобы имело значение, онемеет ли он. Он едва ли произнес слово с момента посадки.

Дилижанс по пути наполнился, затем все снова вышли, кроме еще одного человека – женщины постарше в роскошном сиреневом платье. Она сидела, отодвинувшись так далеко от него и Флетчера, как только могла. Флетчер, сидящий напротив него, был относительно молчалив. Он жил в Бостоне, так что Мерритт сэкономил на почтовых услугах и пошел прямиком к своему другу домой после той муки с Хюльдой, где и выпалил, что готов ехать. Флетчер был человеком сговорчивым, но он все же настоял на том, чтобы они хотя бы дождались конца следующего рабочего дня, чтобы пуститься в путь.

Мерритт встретился с Флетчером в Бостоне на следующий день перед закатом, отчаянно желая уехать и вместе с тем жалея, что вообще пообещал это сделать.

Прямо сейчас Флетчер прикрыл глаза. Он не спал. Губы Флетчера жили своей жизнью, когда он спал, – неважно, лежа на кровати или сидя на жесткой, дергающейся скамье. В настоящий момент его губы выглядели совершенно нормально.

Мерритту было тошно думать. Он устал думать об Эббе, думать о Мире, думать о Сатклиффе, и о своей матери, и об отце, и о Кэттлкорне. О Хюльде. Несмотря на немые мольбы, его разум все равно вцепился в этот запутанный ужас, растягивая его и завязывая узлами, и в этом тесном транспортном средстве мало что могло его отвлечь.

Слова Хюльды все еще раздражали. Хотя долгий ночной отдых помог. Неужели она такого низкого мнения о нем? «Я не буду с тобой спать». Могла бы заодно его и кастрировать прямо там.

Конечно же, не ее вина, что эти простые слова так на него подействовали. Может, Хюльда просто хотела его предупредить… но предупредить о чем? Все, чего Мерритт хотел, – это любить ее и показать ей, что он ее любит, потому что он знал, что она сама в этом сомневалась. Он видел это и в ее глазах, и в изгибе губ, и в осанке. Слышал это в ее аккуратно подобранных словах и неуверенном тоне.