Наследница по кривой

Гласснер одарил меня язвительной улыбкой.

— Разумеется, обмолвился.

У меня сдавило желудок. Неудивительно, что я оказалась на подозрении! Тот цветок на коленях у Кросса стал автографом убийцы. И даже "маленький нежный лютик" должен был признать, что в точке зрения черно-белых копов была своя логика.

Но, по-видимому, меня подозревали не только полицейские. Подтекст сказанного Гласснером уловили все. Теперь адвокат смотрел на меня как на исчадие ада.

Я ответила ему твердым, невозмутимым взглядом. Очевидно, с тех пор как Гласснер приглашал меня вместе отобедать, его мнение обо мне радикально изменилось. Теперь он явно считал меня способной на убийство.

Уверена, в понедельник он так не думал. Либо адвокату нравилось делить трапезу с новоиспеченными убийцами.

Впрочем, меня беспокоил только Матиас. Он старался не смотреть на меня, но я чувствовала, что не ошибаюсь. Матиас молчал, да ему и не нужно было ничего говорить: в его глазах застыло сомнение.

От раздражения я стиснула зубы:

— Послушайте, сколько раз мне повторять? Я не знала Эфраима Кросса. И ума не приложу, почему он оставил мне деньги.

Гласснер издевательски хмыкнул.

— В тот день, когда Эфраим подписывал завещание, он сказал мне, что, как только Тиффани поступит в колледж, он разведется с Харриет и женится на вас.

Вот это новость! Не имея привычки выходить замуж за незнакомых мужчин, я решила, что Эфраим был оголтелым оптимистом. Но мне также пришло в голову, что грядущий развод — отличный мотив для убийства. Если Эфраим всерьез собирался покинуть Харриет Шекельфорд Кросс, она вполне могла попытаться остановить его.

Навсегда.

Очевидно, Гласснер тоже сообразил, что ситуация выглядит для Харриет не безоблачной, и поспешно добавил, с отвращением глянув на меня:

— Прежде чем вы придете к порочным умозаключениям, позвольте заверить, что, насколько мне известно, Харриет понятия не имела о том, что у ее мужа есть любовница. И она определенно ничего не знала о долгосрочных матримониальных планах Эфраима.

Я не отрывала от него глаз. Надо же уметь так гладко и бесстрастно выражаться! Эфраим Кросс подумывал бросить жену, с которой прожил много лет, и сбежать — предположительно — к какой-то цыпочке, а Гласснер называет это "долгосрочными матримониальными планами". Только в устах адвоката супружеская измена может выглядеть расширением бизнеса.

Тем временем Гласснер продолжал вещать. Его взгляд переместился на Матиаса.

— Хочу, чтобы вы знали: мне крайне неприятен даже намек на то, что я мог быть вовлечен в нечто незаконное. И если вы попытаетесь бросить тень на меня или на фирму с помощью диких и необоснованных обвинений в подделке завещания вашего отца, не сомневайтесь, я отвечу вам тем же — обвинениями. — Голос его вибрировал, а взгляд говорил: "Вы понимаете, о чем я".

Теперь я с удивлением разглядывала обоих. Возможно, Матиас понимал, о чем толкует адвокат, но я — нет. Однако Матиас не дал мне времени поразмыслить.

— Эдисон, — начал он, — вы заводитесь из-за пустяка. Как заметила Скайлер, ни ей, ни мне не в чем вас упрекнуть. Мы пришли, чтобы получить информацию. Вот и все. Кроме завещания моего отца, мы бы также хотели взглянуть на документы о продаже того доходного дома. Ведь сделку оформляли вы, не так ли?

Гласснер кивнул и прищурился.

Матиас даже бровью не повел.

— Уверен, у вас нет оснований возражать против того, чтобы мы взглянули на документы, — продолжил он. — Вам же нечего скрывать.

Некоторое время Матиас и Гласснер словно играли в гляделки. Но, очевидно, Матиас победил. Адвокат сухо откашлялся и развернулся к застекленному шкафу. Через минуту он бросил на стол две папки из вощеной бумаги.

— Зачем вам понадобились эти документы, выше моего понимания, — проворчал он. — Буква закона соблюдена в точности. Если бы ваш отец был жив, он бы ни за что не позволил вам так со мной обращаться…

Я услышала, как у Матиаса перехватило дыхание.

— Эдисон, — резко произнес он, — моего отца нет в живых. Именно по этой причине я хочу взглянуть на документы.

Пока Матиас читал завещание отца — а Гласснер наблюдал, сжав губы в тонкую линию, — я просматривала бумаги о продаже недвижимости.

Поначалу мне показалось, что все в порядке, как и утверждал Гласснер. Ничего необычного.

И так мне казалось до тех пор, пока не добралась до второй страницы. Я обомлела.

Не удивительно, что Джарвис не хранил копии этих документов среди своих трофеев. Потому что гордиться было абсолютно нечем: согласно окончательному соглашению, Джарвис организовал сделку бесплатно.

Я подняла голову и заглянула адвокату в глаза.

— Здесь говорится, что посредник отказался от комиссионных. Вам известно почему?

Гласснер пожал плечами и принялся теребить свою бриллиантовую булавку.

— Вроде была допущена какая-то досадная оплошность. Не припомню, чтобы меня посвящали в суть проблемы, но мистер Андорфер отказался от комиссионных по собственному желанию.