Наследница по кривой

Я не верила своим ушам. Доходный дом Эфраима Кросса был продан за триста тысяч долларов, комиссионные составляют семь процентов. И Гласснер утверждает, что Джарвис по собственному желанию лишился двадцати одной тысячи долларов?

Велико же было желание.

Нет, Джарвис не способен расстаться по доброй воле с такой суммой, так же как не способен стрелять в потенциального клиента. Либо Гласснер бессовестно врет, либо я совсем не знаю человека, с которым проработала пять лет.

— Как будто все в порядке… — произнес Матиас, передавая Гласснеру папку. Это стало сигналом к окончанию встречи.

Гласснер с каменной физиономией пожал Матиасу руку, проигнорировал меня, и мы с Матиасом вышли из кабинета.

Беседовать с тремя свидетелями, присутствовавшими при составлении завещания, как настойчиво предлагал нам Гласснер, не имело смысла. Вряд ли адвокат подпустил бы нас к ним, не будь совершенно уверен, что все трое на его стороне. К тому же свидетели работали у Гласснера. А кто вдруг ни с того ни с сего станет катить бочку на своего босса?

Однако уже на выходе мы переговорили с Банни Листик. Впрочем, инициатива исходила не с нашей стороны. Просто черные горошины перегородили Матиасу путь.

— Матиас! — радостно воскликнула Банни. — Я хотела лично вам сказать, ка-а-ак скорблю о вашем отце.

Скорбящей она не выглядела. Скорее можно было предположить, что Банни вот-вот подпрыгнет и заключит Матиаса в объятия столь крепкие, что ее пришлось бы ломом отдирать.

Матиас коротко кивнул и спросил:

— Вы были свидетелем при подписании завещания?

Банни закивала со счастливой улыбкой. И энергично захлопала ресницами. Если в программе Олимпийских игр появится новый вид спорта — хлопанье ресницами, Банни Листик и Барби Ландерган, несомненно, сойдутся в финальном поединке.

Прекратив использовать свои ресницы в качестве веера, Банни повернулась ко мне.

— У мистера Кросса было чудесное настроение в тот день, — сладостным тоном поделилась она, но глаза смотрели злобно. — Он сказал, что хочет сделать вас счастливой.

Думаю, Банни добилась того, чего хотела. Я замерла. Матиас нахмурился.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

Банни широко улыбнулась, обнажив верхние зубы, запачканные помадой.

— Ну, мистер Кросс всем рассказал в тот день, что Скайлер уже знает о том, что он собирается изменить завещание.

А я-то думала, что в кабинете Гласснера Матиас смотрел на меня с подозрением! Да тот взгляд был сущей ерундой по сравнению с теперешним.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

— Я. Не. Знала. Эфраима. Кросса.

Каждое слово я произнесла как отдельное предложение. Но, похоже, Матиас сомневался в любом из них.

Банни, напротив, выглядела страшно довольной собой.

— Матиас, — начала я, — уж не знаю, что мне еще сказать, чтобы мне поверили. Я не была знакома с вашим отцом.

Мне уже самой надоело твердить эту фразу.

Глаза Матиаса встретились с моими.

— Я вам верю, — тихо произнес он.

Вряд ли когда-либо такие слова звучали более неубедительно.

Глава 14

После встречи с Гласснером наши дальнейшие действия представлялись совершено очевидными. Следовало выяснить, что заставило Джарвиса сделать ручкой двадцати одной тысяче долларов.

Как там выразился Гласснер? Произошла досадная оплошность? Можно подумать, у Джарвиса вдруг схватило живот. Впрочем, если он отказался от таких денег, значит, в тот момент действительно был серьезно болен, как физически, так и умственно.

Прежде чем мы с Матиасом покинули фирму Бентли, Стерна и Гласснера, я позвонила в "Кв. футы Андорфера", узнать, там ли Джарвис.

У меня было такое чувство, что, если бы Матиас не стоял рядом, когда я спрашивала позволения воспользоваться телефоном, Банни ни за что бы не разрешила. Мало того, с удовольствием мне отказала. Однако в присутствии Матиаса она восприняла мою просьбу чуть ли не с восторгом.

— О, конечно! — пропела она, не спуская глаз с Матиаса. — Звоните! Не стесняйтесь.

Я взяла трубку, а Банни еще ближе придвинулась к Матиасу и вновь начала обмахивать его ресницами, как веером.

Сегодня была очередь Шарлотты Аккерсен играть роль секретарши босса. Шарлотта сняла трубку на втором гудке и поведала голоском застенчивой мышки, что Джарвис с утра оформлял сделку, потом ненадолго заехал в агентство и направился домой.

— Он уехал десять минут назад, — уточнила Шарлотта. Затем протяжно вздохнула. — Скайлер, наверное, тебе нужно знать, почему Джарвис отправился домой так рано. Он, гм… ужасно расстроен. — Шарлотта говорила тем встревоженным полушепотом, каким я когда-то, учась в школе, предупреждала подругу о том, что директор, по слухам, страшно зол на нее.

— Вот как, Джарвис расстроен? — Дурацкий вопрос. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что выбило Джарвиса из колеи.

Шарлотта снова глубоко вздохнула.

— Очень расстроен, — пискнула она. — Из-за, гм… наружной двери. Думаю, ты видела сегодняшнюю газету.

Честно говоря, у меня не было времени заглядывать в утренний "Курьер".

— Об этом написали в газете?

Шарлотта ответила не сразу. Ей требовалось сделать над собой усилие, чтобы сообщить кому-то плохие новости.