Наследница по кривой

— Прекрасно, — ответила я. — Сейчас ты скажешь, что Барби неожиданно лишилась чувств и тебе пришлось делать ей искусственное дыхание.

Эд однажды поведал мне такую байку. И что самое ужасное, я ему поверила. Если я когда-нибудь напишу книгу о моем браке с Эдом, этот милый эпизод войдет в главу "Какой же я была дурой в двадцать лет".

А в главе под названием "Каким же дураком был человек по имени Эд Риджвей" будет описано, как мой бывший муж пытался морочить мне голову этой же байкой не один раз.

Матиас теперь был зол не меньше, чем я.

— Скайлер, Барби поцеловала меня, а не я ее. Мы сидели на диване, разговаривали, и вдруг она набросилась на меня. И в ту же секунду вы с Тиффани постучали в дверь!

Ну конечно, а Матиас отбивался от нее палкой. Или — если вспомнить, как была одета Барби, — пытался набросить на нее лассо.

Мне уже было все равно, говорит Матиас правду или врет. Я хотела только одного: чтобы он сгинул с глаз моих.

— Хорошо, я тебе верю, — солгала я. — Ты закончил? А то уже поздно…

Ничего глупее я не могла придумать. Времени было максимум пятнадцать минут седьмого, но послушать меня, так можно подумать, будто местная радиостанция вот-вот заиграет национальный гимн.

Матиас молча смотрел на меня. Обескураженно, как и положено смотреть на человека, который объявляет белый день глубокой ночью.

Я не смутилась и не отвела глаз.

— Так тебе есть что еще сказать?..

Вместо ответа Матиас поцеловал меня. Столь неожиданно, что я оказалась застигнутой врасплох, иначе наверняка увернулась бы.

По крайней мере, думаю, что увернулась бы.

Конечно, в это нелегко поверить, если учесть, как долго я позволила этому поцелую длиться. И как сильно — с точки зрения постороннего наблюдателя — им наслаждалась.

Целовать бородатого мужчину совсем не то, что целовать маленького Кинг-Конга. Или пушистого щенка. Разумеется, я не могу говорить за всех бородатых мужчин, но от поцелуя Матиаса у меня закружилась голова. И на душе стало так легко и приятно.

Да, признаюсь: меня чуточку повело. Но главное не в этом, а в том, что мне потребовалось совсем немного времени, чтобы прийти в себя.

Если бы я не отвлеклась, то кое-какие соображения пришли бы мне в голову гораздо раньше. Например, вот такое: хотя мои требования значительно изменились со школьных лет — я больше не мечтаю встретить мужчину, прекрасного, как Роберт Редфорд, и сильного, как Арнольд Шварценеггер, — однако до сих пор настаиваю на том, что мой избранник не должен быть убийцей.

Можете называть меня чересчур привередливой.

А ведь всего полчаса назад я в красках представляла, как Матиас и Барби, объединив усилия, убивают Эфраима Кросса. Но если это не просто мои фантазии, то не стремится ли Матиас убедить меня поцелуем в том, что с Барби он никоим образом не связан? А заодно показать себя с лучшей стороны.

Хорошо, положим, Матиас не виновен в убийстве. Но тогда этот поцелуй может быть очередным этапом Большого Плана: Матиас втирается ко мне в доверие, завоевывает мое изголодавшееся по любви и ласке сердце, а затем пытается заманить в ловушку и сдать полиции.

В сорок один год неприлично позволять мужчине дурачить тебя.

Даже если у него зеленые глаза. И он умеет целоваться.

А записка, найденная Тиффани? Матиас даже не заикнулся о том, чтобы отдать ее мне, как и мою воспитательную фотографию.

Я уперлась руками в грудь Матиаса и оттолкнула его.

— Уходи. — Я намеревалась произнести это слово с большей твердостью. Но голос мой был тих и к тому же дрожал.

Тем не менее желаемого эффекта я достигла.

У Матиаса был такой вид, словно я отвесила ему пощечину. Он развернулся и, не проронив ни звука, вышел.

А я, заперев дверь, разумеется, двинулась на кухню. Где достала самый большой стакан, бросила в него льда больше, чем обычно, и наполнила до краев колой.

Наверное, весь тот кофеин, который я употребила за день, и помешал мне уснуть ночью. В два часа я все еще лежала без сна, глядя в потолок.

Впрочем, и без кофеина было от чего не сомкнуть глаз. Проблем у меня накопилось предостаточно.

Давайте посчитаем.

Проблема № 1: если Тиффани ляпнет кому-нибудь про записку, я вполне могу рассчитывать на бесплатную поездку в лимузине с шофером и охраной в полицейский участок, да еще под оглушительный аккомпанемент сирены.

Тиффани не сможет долго помалкивать о своем открытии. Факт столь же непреложный, как и то, что солнце восходит на востоке.

Проблемы № 1 было вполне достаточно, чтобы прогнать сон. Следующие полчаса я ворочалась в постели, взбивала подушку и теребила одеяло. Возможно, мне следовало плюнуть на все и попросить Матиаса передать записку полиции? И будь что будет.

Хотя я догадывалась, что будет. Если разобраться, мои шансы уцелеть были невелики.

Проблема № 2 обладала не менее бодрящей силой, чем проблема № 1. И сводилась она, разумеется, к Матиасу. Господи, мог ли человек, который мне так нравится, убить своего отца? Неужто я настолько плохо разбираюсь в людях?

Правда, брак с попрыгунчиком Эдом, скакавшим из постели в постель, нельзя назвать доказательством моей проницательности.