Наследница Вещего Олега

– Об этом мы и хотели с тобой говорить, – снова поклонился Гостята. – Моя жена, добродетельная Бейла, пришла ко мне из семьи уважаемого человека, Авшалома бар Нааман. Не в пример мне и моим киевским собратьям, он был весьма богат и вел выгодную торговлю, поставляя по Кордовскому пути невольников с берегов Днепра и других славянских рек.

– Слыхал я про него, – кивнул Свенельд. – Но если у тебя есть такой богатый родич, что же вы столько времени сорок дирхемов не могли собрать?

– Ведь это часть от стоимости одной молодой девки! – добавил Ингвар.

– Мы не так богаты и не входим в число тех состоятельных людей, что ведут торговлю по путям рахдонитов, – Гостята развел руками. – Ты знаешь сам, княже, как невелики наши здешние возможности в последние сто лет, с тех пор как не каганы, а князья руси стали решать, кто и как будет здесь торговать. Теперь и полоном, и мехами торгуют твои люди, а нам остается лишь перепродавать им собранные у людей излишки, чтобы везли за моря. Поэтому дела наши не блестящи – мы рады, когда у наших семей есть хлеб и наши дети не мерзнут зимой, вот и все.

– Ну так что ты говорил про твоего богатого тестя? – напомнил Ингвар.

– В ближайшее время я жду возвращения с запада его сына, почтенного Рафаила бар Авшалома. Он, конечно, пожелает выкупить свою племянницу, последнее утешение сестры в ее старости.

– Вот как приедет, приводи его сюда, тогда и поговорим, – небрежно бросил Ингвар. – Ну а пока ваши женщины останутся у моей жены. И пусть молят своего бога и работают изо всех сил, чтобы она была ими довольна! Иначе дружине отдам.

– Когда был народ Израиля во власти фараона в Египте, – Гостята поклонился Эльге, – поставил тот надсмотрщиков, чтобы следили, хорошо ли пленники работают, и если они работали плохо, то надсмотрщиков били палками. Но они позволяли избивать себя, лишь бы облегчить работу народу Израиля. И были они названы вождями Израиля и вождями колен. Они удостоились стать вождями, потому что позволяли избивать себя палками за народ Израиля. В том открыто нам: если кто-то поставлен старшим над народом Израиля и позволяет избивать себя за народ, он достоин быть вождем, и Бог воздаст ему великие почести! Помни об этом, княгиня, и не допусти, чтобы были погублены наши девы и добродетельные жены!

Глава 9

– Приехал!

От неожиданности Пестрянка вздрогнула и сердито обернулась: ребенок только что заснул, разве можно так кричать! У двери стояла тринадцатилетняя Дивуша и смотрела на нее вытаращенными глазами, с таким видом, будто за ней гонятся.

– Тише ты! – шикнула Пестрянка, показывая на лежанку, где спала с сыном.

– Асмунд приехал! – вполголоса, но с таким же чувством повторила Дивуша.

Внутри будто что-то оборвалось. Пестрянка услышала ее слова, но не сразу поверила. Дивуша горячо закивала.

Пестрянка встала, но сердце билось так сильно, что она опять села – перевести дух. Так взволновалась, будто ее застали у чужой клети с ворованным полотном. Приехал? Асмунд? Она так долго ждала – сначала дома, в Варягине, а потом здесь, в Киеве. Уже почти перестала верить, что дождется хоть когда-нибудь. И вот… а она не одета… в простом навершнике, в повое…

Она снова встала и сделала шаг к двери. Ей нужно было увидеть его, иначе не поверить, но что она ему скажет? В голове не осталось ни одной мысли, уста онемели.

– Он не здесь! – Дивуша вывела ее из затруднения. – Он на княжий двор приехал, а княгиня к нам отрока прислала. Ута мне велела тебе сказать.

– Н-на княжий двор?

– Говорят, сокровища какие-то привез!

– Сокровища?

– Дары от царя греческого. Говорят, много!

Пестрянка выдохнула и снова села, обрадованная, что не надо никуда бежать прямо сейчас и есть время прийти в себя. И прибраться как следует. И только тут ощутила первый проблеск радости. Муж, чье лицо уже несколько расплылось в памяти – а за три года он, должно быть, сильно изменился, возмужал, – объявился живой и здоровый. Совсем рядом. И вернулся из заморской поездки с большим успехом, если греческие цари дали ему дорогие дары, как давали Олегу Вещему. Ну, а как же иначе? Она же и раньше знала, что Асмунд лицом в грязь не ударит…

* * *

Посреди гридницы лежали три мешка. При свете огня очага в их раззявленных жерлах тускло поблескивало золото. Эльга смотрела на это, прижав руки к груди и судорожно сглатывая: от потрясения ее слегка замутило. Брат Асмунд сидел на скамье, вытянув длинные ноги к очагу, и пил пиво из глиняной кружки с таким видом, будто не лежало у его запыленных черевьев столько золота, сколько лишь сам Вещий получал с греков. За это лето он сильно загорел, похудел, так что щеки немного ввалились и скулы обозначились резче, но стал выглядеть как-то старше и внушительнее. Даже, кажется, в плечах раздался.