Наследство последнего императора. 2-я книга

Но останавливать автомобиль британской миссии, в котором за рулём сидела военная барышня!.. Да, военная барышня управляет дорогим авто. Точнее даже, английская военная барышня – красотка в гладко пригнанном хаки, то есть, в френче, туго натянутом на заметной издалека груди, в юбке на пуговицах сбоку и длиною чуть ниже белого незагорелого колена; на головке – светло-коричневая форменная английская фуражка с широким и твёрдым козырьком. Сшита явно по заказу и, словно модная шляпка, изящно сдвинута набок. Встречный ветер поигрывает с прелестными английскими или, возможно, шотландскими волосами – темно-каштановыми, вьющимися и остриженными до шеи. Любой видит сразу: не пишбарышня штабная, не стенографистка, а, наверняка, из серьёзной службы. Быть может, даже секретной.

Рядом с ней матрос, типичный русский медведь. Усатая рожа сообщает готовность сломать хребет каждому, кто приблизится к военной красотке. На бескозырке у матроса написано «Аврора», на груди, по революционной моде, крест-накрест пулемётная лента, в ней боекомплект на 250 патронов под трёхлинейный десятизарядный маузер. Да и для пулемёта «максим» запас хороший.

На заднем диване тёмно-зелёной бегемотовой кожи – британский майор, проглотивший аршин. Со стеком, в замшевых перчатках; на поясе в кобуре шестизарядный револьвер уэбли-энд-скотт. По сторонам офицер не смотрит, в упор не видит никого, как и положено настоящему британцу. Он весь в своих английских мыслях, и никто не имеет права его от них отвлечь – ни патрули, ни постовые на контрольно-пропускных пунктах. И лишь когда солдаты, а иногда и офицеры, русские или иностранных миссий, при виде красотки за рулём ревели с чересчур большим восторгом, подбрасывая вверх свои фуражки, майор обдавал их таким морозным взглядом, что восторги обрывались и тут же замирали.

Никаких задержек для авто не случилось и при выезде из Екатеринбурга. На контроле была сводная команда – чех, два казака, два офицера – русский и английский. Русский поручик лихо козырнул флагу Соединённого Королевства, англичанин только едва кивнул соотечественникам в авто и небрежно стеком указал казакам поднять шлагбаум.

Автомобиль вырвался за город, оставляя позади огромный жёлтый шлейф пыли пополам с выхлопным дымом. Барышня, не снимая правой руки с руля, левой сдвинула со лба на глаза очки-консервы и резко нажала на дроссель, пока рванувшаяся вверх белая стрелка тахометра не остановилась на цифре тридцать миль в час.

Матрос обернулся, встретился взглядом с офицером. Тот неожиданно широко, совсем не по-английски, улыбнулся и подмигнул.

– Признаться, ждал, что на контроле документы все-таки проверят, – сказал по-русски матрос, облегчённо вздохнув.

– Да хоть тысячу раз, – заявил на том же языке майор. – Наши бумаги лучше настоящих, таких в мире не найдёте, даже у членов правительства его величества короля Георга Пятого.

Бумаги у всех троих были не английские, а русские, причём, настоящие, – на бланках комендатуры, с настоящими подписями и печатями. И для местных проверяющих это было удобнее, но у пассажиров имелись ещё и английские удостоверения.

– Вот наш лучший пропуск, – добавил майор и кивнул в сторону барышни за рулём.

– Да уж не всегда, – не согласился матрос. – Лишнее внимание… Где ещё видали такую боевую даму?

Шоферица между тем посмотрела в зеркало заднего вида, что-то ей не понравилось. Она сбросила скорость и аккуратно прижалась к левой стороне грунтовки (даже здесь, в российской глубинке, она вела автомобиль по дорожным правилам Англии!), мягко затормозила.

– Тент поднять надо, – сказала она. – К вечеру будем, как трубочисты. Павел Митрофанович, я вас попрошу…

Не вставая с места, матрос с усилием передвинул рычаг управления верхом. С поднятым кожаным верхом в машине стало жарче, но дышалось легче, а главное, жёлтый шлейф не оседал на спинах пассажиров.

Дама в автомобиле делоне бельвиль

Дорога была очень сухая, не сильно разбитая, так что скорость приходилось снижать только в деревнях или при обгоне телег. При виде автомобиля лошади в ужасе храпели, в деревнях собаки поднимали злобный лай, словно увидели медведя посреди дня. Куры, все без исключения, почему-то норовили непременно перебежать дорогу под самым

радиатором, даже если для этого им надо было мчаться к автомобилю с другого конца села. Ребятишки выскакивали из дворов, улюлюкали, визжали от восторга. Бабы крестились, иные плевали вслед стриженой городской лярве за рулём или выливали на дорогу вслед автомобилю помои. А старики только таращились изумлённо на никогда не виданную шоферицу.

Проезжая четвертую деревню, Новосильцева задавила рыжую курицу и крикнула от неожиданности. Её крик слился с предсмертным воплем несчастной птицы. Выехав за околицу, Новосильцева затормозила.

– Чёрт бы их побрал. С ума меня сведут, – пожаловалась она. – Нет чтобы, как все добропорядочные куры, сидеть по домам, на насестах. Сколько ещё будут на меня нападать? Павел Митрофанович, смените?

– С превеликим удовольствием, – заявил матрос. – Давно жду своей очереди.