Настоящая любовь

Вода теплая, но воздух влажный, пахнет сыростью. Стеклянная дверь запотела от пара. Здесь больше душевых леек, чем я могу сосчитать, две свисают с потолка, и несколько форсунок выступают из стенок душа. Здесь жарко и душно, волосы распрямились и прилипли к голове. Я чувствую, что Джесс стоит прямо у меня за спиной, вспенивая в руке мыло.

– Я хотел спросить тебя… – говорит Джесс. – Почему ты уехала из Лос-Анджелеса?

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Я имею в виду, что я не предполагал, что ты вернешься сюда. Почему ты вернулась?

– Мне здесь нравится, – говорю я.

– Однако там тебе тоже нравилось, – говорит он. Нам обоим нравилось, там был наш дом.

Он прав. Мне нравилось жить в Калифорнии, где никогда не идет снег и всегда светит солнце.

Теперь моим любимым днем в году стал тот, когда начинает прибавляться световой день. Обычно в это время воздух теплеет, и кроме кратковременного дождика тебе не угрожают никакие другие осадки. По утрам ты ощущаешь усталость, потому что у тебя украли один час сна. Но в семь часов вечера солнце еще не светит. А с каждым днем становится все теплее. Кажется, что все доступно, что неудачи закончились, скоро распустятся цветы.

В Лос-Анджелесе такого нет. Там всегда цветы.

– Просто я поняла, что должна вернуться домой, к своей семье.

– Когда ты переехала?

– Гм?

– Как скоро после того… сколько времени прошло до того, как ты переехала обратно в Эктон?

– Думаю, немного, – говорю я, отворачиваясь от него и подставляя тело под душ. – Может быть, месяца два.

– Два месяца? – спрашивает Джесс, пораженный.

– Да.

– Ничего себе, – говорит он. – Просто я… все эти годы я всегда воображал, что ты там. Я никогда… Я никогда не думал, что ты здесь.

– Ох, – говорю я, ловя себя на том, что не знаю, как реагировать или что еще сказать. – Ты нигде не видишь шампунь? – наконец спрашиваю я. Но мне не важен его ответ. Мои мысли уже блуждают в той жизни, которой Джесс никогда не рисовал в своем воображении.

Я и «Blair Books», мои коты и Сэм.

Я закрываю глаза и делаю вдох.

Прекрасная жизнь, та самая, в которой он никогда не представлял меня.

Замечательная жизнь.

Мне не хватает ее.

Сэм знает, что я не могу есть сыр, и знает, что я никогда не захочу снова сменить свою девичью фамилию. Он понимает, как важен для меня магазин, он любит читать, разговаривать о книгах и всегда высказывает интересные мысли, когда мы обсуждаем их. Он никогда не водит машину без прав, не привлекает внимания полицейских офицеров. В плохую погоду он водит машину осторожно. Сэм понимает меня, меня теперешнюю. И он любит меня точно так же, как я его, всегда, особенно такой, какая я сегодня.

– Эм? – говорит Джесс. – Тебе нужен шампунь?

– О, – произношу я, очнувшись. – Да, спасибо.

Джесс протягивает мне пузырек, и я, выдавив шампунь на ладонь, намыливаю волосы.

И вдруг, как на фотоснимке, я вижу все, чему не должна дать раствориться в море слез и затонуть в сливном отверстии вместе с мыльной водой.

Я скучаю по Сэму.

И мне страшно оттого, что я оттолкнула его навсегда.

Джесс замечает мои слезы. Пытаясь скрыть свои чувства, я улыбаюсь. Джесс стоит позади меня, обхватив меня руками и прижавшись грудью к моей спине. Он кладет подбородок мне на плечо и спрашивает:

– Как дела?

Для того чтобы остановить слезы, нет ничего лучше старого и доброго «Как дела?».

У меня нет слов. Я просто закрываю глаза и позволяю себе расплакаться. Я позволяю Джессу обнять меня, я падаю на него. Никто из нас не произносит ни слова. Воздух становится таким горячим и душным, что в конечном итоге каждый вдох и выдох требуют больше усилий, чем следовало бы. Джесс выключает пар, снижает температуру в кранах, и нас омывают струи тепловатой воды.

– Это из-за Сэма, да? Так его зовут?

Мой мир расщепился пополам, но одно лишь то, что имя Сэма произнесено вслух, снова соединило вместе обе половинки.

– Да, – кивая головой, говорю я. – Сэм Кемпер. – Мне хочется сейчас же отстраниться от Джесса. Мне хочется, чтобы он стоял в другом конце душевой. Чтобы мое тело очистилось водой и мылом, и мне хочется уехать домой.

Но ничего из этого я не делаю. Зато я замираю на месте, отчасти надеясь на то, что, стоя неподвижно, я смогу хотя бы на минуту остановить вращение Земли, что смогу отключиться от того, что, как мне известно, в конце концов произойдет.

Я слежу за тем, как Джесс припоминает это имя.

– Сэм Кемпер? – спрашивает он. – Из нашей школы?

Я киваю.

– Тот парень, который всегда работал в магазине твоих родителей?

Не считая того, что я люблю Сэма, у Джесса нет никаких причин питать к нему неприязнь. Но я вижу, как на его лице появляется презрительная гримаса. Зря я назвала фамилию Сэма. Лучше бы он был для Джесса чем-то абстрактным. Я сглупила, предоставив ему возможность для сравнения. С тем же успехом я могла бы ударить Джесса под ребра. Он свирепеет, но потом берет себя в руки.

– Ты любишь его? – спрашивает Джесс.