Настоящая жизнь

– У меня нет ответа, – отвечает Миллер, привалившись к стойке. – У меня нет ответа, Уоллас. Он был просто местный мальчишка. Таскался повсюду за мной и моими друзьями. У нас все было не так. Я не Ингве. Не Лукас и не Эмма. Я не из этого мира, – он делает размашистый жест рукой. Словно пытаясь объять сразу и дом, и двор, и сладко похрапывающих соседей, и Капитолий, и площадь, и озера, и деревья, и весь их безмятежный мирок. – В общем, его отец был инженером на заводе, где работал мой отец. И этот мальчишка только и твердил о том, как поступит в Пердью[11]. Уже в ноябре документы послал. – Вид у него становится отстраненный, наверное, события из прошлого проносятся перед глазами. – Обычный малолетний придурок, понимаешь, Уоллас? Но такой уверенный в себе.

– И ты набросился на человека за то, что он был уверен в себе?

– Нет, – качает головой Миллер. – Нет, не за это. А, может, и за это, черт его знает. Наверное, в итоге все действительно к тому и свелось. Он был невероятно уверен в себе. А я? Какое меня ждало будущее? Всю жизнь детали на заводе штамповать, как мой старик? Этот пацан только и делал, что задавался: «Я поступлю в Пердью. Стану инженером!» А

я бесился, потому что никому на хрен был не нужен. И все, чего я желал, было мне недоступно.

– Я понимаю, – кивает Уоллас.

– Правда? Ну и вот, как-то мы стырили пачку сигарет. Стояли за магазином, курили и трепались. Как обычно. И этот пацан – ростом-то метр с кепкой – вдруг взял да и выдернул сигарету у меня изо рта. – Миллер улыбается, словно до сих пор ощущает на языке совершенный наждачный вкус ярости. И вдыхает поглубже. – А сам говорит: «Я так буду скучать по вам, ребята». Понимаешь, он стоял, смолил мою сигарету и втирал, как будет по нам скучать. И я такой – ну все, пацан, ты доигрался. И решил поквитаться.

Перед глазами плывет. Уоллас пытается вспомнить, не ударился ли он головой. Рассказ захватил Миллера. Он проводит языком по зубам, облизывает губы. Слегка ухмыляется, довольный собой, вернее, словно на миг переносится в того себя, который был очень доволен собой, очень доволен тем, что отдубасил обидчика. Отделить ту версию Миллера от него нынешнего сейчас почти невозможно. «Поквитаться», – думает Уоллас. Вот он, извечный вопль слабых, которым никак не выторговать себе у мира поблажек. Интересно, что это значит? Ведь Миллеру-то в этой истории никто ничего не сделал. Миллер оборачивается к нему и меняется в лице. Глаза его расширяются. Уоллас пугается, что его застукали, что Миллер прочел его мысли и знает теперь, о чем он думает. Нет, успокаивает он себя. Миллер просто боится. Вот и все. Боится, что он плохой и никому не нужен.

– Ты решил поквитаться, – тихо повторяет Уоллас.

– Я просто хотел, чтобы он почувствовал то, что чувствую я. Что еще мне оставалось делать? – срывающимся голосом спрашивает Миллер. Это не какое-то случайное воспоминание из тех, что редко всплывают в голове. Оно все это время было тут, совсем рядом. «Что еще мне оставалось делать?» «Да что угодно, – хочется ответить Уолласу. – Не обязательно было избивать этого пацана». Но Миллер не ждет от него ответа. На самом деле, нет. Ему нужен человек, который станет на его сторону.

– Это было невыносимо, – говорит Уоллас. – Ты оказался в невыносимом положении.

Какая же мерзость.

Вот теперь Миллер поворачивается к нему. Притягивает Уолласа к себе и утыкается лицом ему в шею.

– Я не хотел, – бормочет он. – Я не хотел этого делать. Я пытаюсь быть хорошим. Пытаюсь быть хорошим. Пытаюсь.

– Ты хороший, – отзывается Уоллас.

Миллер ошарашенно смотрит на него. Уоллас удивляется сам себе. Миллер же холодно смеется.

– Даже и не знаю, Уоллас. Судя по тому, что я тебе только что рассказал, я очень, очень плохой человек.

– Плохих людей не бывает, – пожимает плечами Уоллас. – Люди совершают плохие поступки. Но проходит время, и они снова становятся просто людьми.

– То есть своих родителей ты простил? – спрашивает Миллер и своим вопросом будто наотмашь ударяет Уолласа по глазам. – Что-то я сомневаюсь. – Он ненадолго замолкает. – Нет, Уоллас, плохие люди бывают. Пока ты рассказывал мне о том, что с тобой случилось, у меня так и стояло перед глазами лицо того мальчишки. Все, что я тогда видел. Я чувствовал, как трещат его кости. Как трещат мои кости. Но все равно не останавливался. Потому что был в ярости. Я просто больной урод, верно?

– Ты пытался сбежать от своей жизни, – говорит Уоллас.

– Искалечив жизнь кому-то другому.

Уоллас на это не отвечает. Чего бы Миллер от него ни хотел, ответа он сейчас явно не ждет. Миллер берет его за руку.