Наступит день

"Бедняки, угнетенные гораздо выносливее и более стойко переносят удары судьбы, чем эти избалованные жизнью богачи", - невольно подумал Фридун.

Вступив в камеру, Хикмат Исфагани остановил взгляд на Фридуне. Тот сидел на койке и тихо гладил голову Мусы.

Муса не сразу сообразил, что в камеру вошел новый человек. Он осторожно поднял голову с колен Фридуна и оглянулся. При виде Хикмата Исфагани старик быстро вскочил на ноги, и у него опять застучали зубы.

- Барин, пожалей, умоляю! - завопил он вдруг. - Что я сделал тебе плохого? Почему ты и здесь не оставляешь меня в покое?

Хикмат Исфагани принял это за издевательство и раздраженно поморщился.

- Перестань, старик! Садись на место!

Эти слова совершенно вывели Мусу из равновесия, и он пришел в такое же исступление, как прошлой ночью.

- Вор! Вор! Вор! Украл землю! Украл гумно! Души его, души! - закричал Муса неистово.

Хикмат Исфаганн в испуге отпрянул. Муса внезапно бросился на него, и длинные острые ногти сумасшедшего вонзились в толстую шею барина. С большим трудом, удалось Фридуну высвободить горло Хикмата Исфагани из цепких пальцев Мусы.

Муса начал дрожать, на губах появилась белая пена, и он растянулся на полу. Фридун оттащил его к стенке.

Хикмат Исфагани поднялся и сел на койку. Посмотрев в сторону Мусы, который стонал, хрипел, дергался всем телом, он сплюнул.

- Да это же в самом деле сумасшедший!.. Чуть не задушил!

- Это ваших рук дело, господин Хикмат Исфагани, - гневно сказал Фридун. - Смотрите хорошенько! Два года назад вы отобрали у этого бедняка землю, забрали весь урожай. Не довольствуясь этим, вы приписали ему какой-то долг и за это увели корову, унесли весь его скарб, все имущество, вплоть до юбки жены. Но и этого вам показалось мало. Вы изгнали из села его самого и жену с малолетними детьми. Все они погибли на улицах Тегерана... Хорошенько же вглядитесь в дело ваших рук!

- Послушай, парень! - начал Исфагани плаксиво. - Видит аллах, это не моя вина. Во всем повинны эти полицейские. Они хуже разбойников. И корову, и домашние вещи, и одежду унесли они, клянусь честью. Даю тебе слово, как только выйду отсюда, не буду брать с крестьян ни одного шая податей. Я сам получил такой урок, что вовек не забуду. Я прозрел тут. Дай мне только выбраться отсюда, и я отдам все свое состояние. И тебя освобожу... И старика освобожу. Если вру, пусть проклятие падет на моего родителя!

С чувством брезгливости смотрел Фридун на этого труса и подлеца, который теперь готов был броситься ему в ноги, и думал с удивлением: "На чем же держится класс, виднейшим представителем которого является вот это ничтожество?"

Наконец Муса очнулся. Приподнявшись, он увидел Хикмата Исфаганн и снова бросился на него:

- Вор!.. Грабитель!.. Убийца!

Но Фридун удержал его, а Хикмат Исфагани, подбежав к двери камеры, изо всех сил застучал в нее кулаками.

- Серхенга! Серхенга сюда! - вопил он подошедшему к двери тюремщику.

Ему ответили, что серхенг второй день не появляется в тюрьме. Тогда он повернулся к Фридуну и стал жаловаться:

- Вот видишь, какая это лиса? Ты только погляди на его хитрость. Все мучения мы терпим по его милости. Это он умышленно соединил нас здесь. А потом придет и начнет ругать стражников, - как, мол, вы смели мучить этих господ. Да перевернется вверх дном такая страна, такое государство!..

- Все вы друг друга стоите! - с ненавистью процедил Фридун сквозь зубы и отвернулся.

Риза Гахрамани пытался как-нибудь помочь Фридуну, но все его начинания терпели неудачу. С арестом Хикмата Исфагани и сертиба Селими дело это особенно осложнилось.

Несмотря ни на что, он настойчиво старался установить с Фридуном связь. Перед ним мелькнула надежда использовать для этой цели одного из тюремных дворников. Это был старик, дочь которого работала с Феридой на ткацкой фабрике. Но на все уговоры дочери старик ответил решительным отказом:

- Ты хочешь, чтобы и я оказался за решеткой?

Если не считать этой заботы, Риза Гахрамани целиком отдался деятельности по усилению подпольной организации.

После ареста Фридуна вся тяжесть работы легла на его плечи. Арам был вынужден отсиживаться в подвале старика Саркиса, а Курд Ахмед находился в Курдистане. Нельзя было допустить ни малейшего ослабления работы организации; наоборот, политическая обстановка выдвигала такие вопросы, на которые надо было немедленно ответить.

Политическая атмосфера в Тегеране все более накалялась. Правительственная клика и реакционные круги старались использовать в своих интересах военные успехи германской армии, продвигавшейся все дальше в глубь советской территории, и жестоко преследовали прогрессивные элементы в Иране. Эти круги старались убить надежды трудящихся и демократически настроенных слоев общества на какие бы то ни было прогрессивные изменения, парализовать все их силы. Официальная пресса старалась внушить населению, что временное отступление Советской Армии означает полный развал Советского государства, что победа Германии над Советским Союзом неоспорима.