Наступит день

"Этот подлец Пехлеви не ограничится тем, что присвоит все мои поместья, все мои капиталы. Он покончит со мной!.." — и в бессильной ярости Исфагани осыпал шаха проклятьями… — Неужели жертвенным ягненком подставить голову под нож Реза-шаха! Если б удалось установить хоть какую-нибудь связь с внешним миром — послать небольшую записочку фон Вальтеру, мистеру Томасу или мистеру Гарольду! Больше всего он боялся, что, пока друзья разведают об его аресте, будет уже поздно и его прикончат в тюрьме. Он был готов отдать половину состояния тому, кто дал бы ему возможность связаться с друзьями на воле.

Эти мысли заключенного были прерваны тюремщиком, который открыл дверь камеры и приказал ему выйти.

Хикмат Исфагани дрожал от страха. И вдруг, войдя в кабинет, он увидел серхенга Сефаи. Заключенный даже прослезился от радости. Он бросился к серхенгу и, схватив его руку, стал крепко пожимать.

— После этого мне и умирать не страшно! — заговорил он жалобно. Благодарю аллаха за то, что он вручил мою судьбу в твои руки. Этого не выразить простыми словами, это надо сказать стихом:

О, если врачом придешь, родная,радость, к постели моей,

Я на два мира не променяюсладость болезни своей!..

Серхенг, который получал огромное удовольствие от заискивания перед ним этого рогатого и когда-то высокомерного человека, вел себя полуофициально и холодно-сдержанно. Почувствовав это, Хикмат Исфагани пошел в своем угодничестве еще дальше.

— Клянусь аллахом, говорю искренне! — сказал он. — Ты чудесный парень. В твоих руках даже умереть не страшно.

— Примите во внимание, господин Исфагани, что нам нельзя ни на минуту забывать требований нашей службы. Несмотря на это, я все время, сидя здесь, думаю о вас и делаю все, чтобы не осложнить вашего дела, — сдержанно сказал серхенг.

— Благодарю, господин серхенг, я очень тебе обязан. Скажи мне лишь одно, за что я арестован и брошен сюда?

Сефаи с минуту подумал и сказал нерешительно:

— Да я и сам как следует не знаю. Это личный приказ его величества… Вероятно, господин Хакимульмульк в курсе. И еще Фридун…

Он не докончил фразы, но для Хикмата Исфагани было достаточно и сказанного; он сразу понял, что дело не обошлось без участия серхенга, однако решил не показывать ему этого.

— Послушай, — начал он, пытаясь как можно лучше скрыть свою догадку, клянусь пророком, эта дворцовая крыса мутит весь мир и вводит в заблуждение его величество. Во всем виновата эта проклятая лисица. Господин серхенг, помоги мне, и я открою все проделки этого подлеца!

— Пока что думайте лучше о спасении своей собственной шкуры. Выйдите отсюда живым, тогда и начнете строить планы мести.

— Это разумный совет, согласился Хикмат Исфагани. — И хотя ты намного моложе меня, но совершенно прав. Выпусти меня отсюда, мой друг, и я готов на все, — сказал Хикмат Исфагани, подавшись вперед. — Пятьдесят тысяч туманов, сто тысяч…

— Это дело трудное, господин Хикмат Исфагани, — ответил серхенг, нахмурившись. — Весьма трудное. Но во имя старой дружбы я все-таки посмотрю, можно ли будет что-нибудь сделать?

Уловив податливые нотки в голосе серхенга, Хикмат Исфагани наклонился к нему еще ближе.

— Тут долго раздумывать не надо… Только доставь от меня небольшую записку мистеру Томасу.

— Если это станет известно его величеству, я останусь без головы, господин Хикмат Исфагани, — строго сказал серхенг. Вы должны это знать!..

— Как же мне быть? Так и погибнуть ни за что ни про что?

Серхенг решил обязать Хикмата до конца жизни.

— Я могу облегчить ваше пребывание в тюрьме, спасти вас от насекомых, создать некоторые удобства. Скажите, что вам нужно? Как это ни рискованно, я готов вам всячески помочь. — И серхенг поднялся, давая понять, что разговор окончен. Поднялся и Хикмат Исфагани.

— Если можно, вели принести мне кальян, — сказал он. — Сердце мое болит без кальяна.

— Будет исполнено. Вам принесут отличный кальян…

И Хикмат Исфагани, сопровождаемый вооруженным жандармом, побрел по коридору, бормоча проклятья, неведомо кому предназначенные.

Когда Фридуна вторично вели на допрос к серхенгу Сефаи, он издали заметил какую-то знакомую фигуру. Присмотревшись, он узнал Хикмата Исфагани. Это его поразило.

Тот в свою очередь разглядывал Фридуна, и по выражению его лица было видно, что он силится восстановить в памяти, где и при каких обстоятельствах встречался с этим молодым человеком.

Когда Фридун проходил мимо него, Хикмат Исфагани задержал шаг.

— Эй ты, сын прелюбодеяния! — вскричал он, вспомнив наконец, кто это. Большевик проклятый!

Фридун прошел, не отвечая и не оборачиваясь. Тогда Хикмат Исфагани резко повернулся и вбежал вслед за Фридуном в кабинет серхенга Сефаи.

— Господин серхенг, — возбужденно заговорил он. — Держите его крепко! Это опасный человек, большевик! Я сам его когда-то задержал, и отправил сюда!