Наталена

– А что плохого в том, чтобы они встретились?

– Ничего. Достаточно с них алиментов. И вообще, закроем этот разговор! – шепот матери переходил на ледяной тон.

Отец тоже начинал повышать голос:

– Если бы я знал тогда, что ты из себя представляешь… Какая же ты… тварь!

– Прибереги плебейские выражения для своих… В противном случае… Один мой звонок куда надо отправит тебя в далеко-далеко в северные края, – ледяной тон обжигал холодом.

Аля тогда зажала уши. Родители скрывали какую-то гадкую тайну. Они обманывали ее. И этот тихий скандал определил всю дальнейшую жизнь Алины.

Предыдущая глава>

Начало>

За Натальей начал ухаживать мужчина. Он дарил ей гвоздики, приглашал в кино, говорил комплименты. Ей нравилось внимание, нравились цветы и комплименты. Но дальше походов в кино дело так и не зашло. Просто ей было приятно ощущать себя все такой же молодой и привлекательной. Наталья была по-прежнему свежа и очаровательна.

Ложилась спать с улыбкой: желанна, хороша собой! Здорово! Совсем не похожа на серую «брошенку», как любила ее называть маманя. Вовсе и нет! Стоит ей только слово сказать, и мужчина, влюбленный в нее, на руках Наталью в ЗАГС понесет! Он сильный! Он может! Но…

Она не хотела говорить никаких слов. И замуж больше не желала. Ей было и так удобно и спокойно. Растет доченька, в доме пахнет пирогами. Им двоим много не надо. Зарплата у Наташи приличная, бывший исправно платит алименты. Даже удавалось выкроить немного на курорт. Чего еще надо?

Она вдоволь насмотрелась на коллег и подруг, умывающихся горючими слезами: то муж побил, то запил, то изменил. Наталья вздрагивала, слыша это противное слово «изменил». Нет, никак не проходит обида, глубоко въелась в сердце. Кто бы мог подумать тогда, что Валера так легко сможет скомкать, растоптать все то, что у них было?

А, может быть, именно он, бывший – главная причина ее одиночества? Может быть. Наташа даже целоваться ни с кем другим не смогла. Сколько раз обнимал ее новый друг, стараясь приблизиться к ее губам, дрожа от волнения, а она мягко, но твердо отталкивала от себя горячие мужские руки. Накатывало отвращение, брезгливость, даже паника. В голове стучало: «не мое, не мое, не мое». То, что легко и запросто происходило наедине с Валеркой, никак не вписывалось в новые реалии. Пусть так и будет. Она все для себя уже решила.

Мама, скандалистка Галина Анатольевна, такая же однолюбка. Ей ведь всего сорок было, когда отец умер. Непонятно, что их держало вместе всю жизнь, но вернувшись с похорон, мать упала и не вставала неделю. Не пила. Не ела. Умирала. А ведь каждый день семейной жизни с раннего утра гремела на кухне сковородками и, подавая на стол завтрак, звала семейных:

– Идите жрать!

В огороде, где отцом каждая дощечка отполирована, каждый столбик, каждый гвоздик лично папиными руками забит, все время орала. Демонстративно, чтобы слышали соседи:

– Господи, за что мне эти мучения! У всех мужики как мужики, а у меня пьянь-рапья-я-я-янь! Недоделок! Непутевый!

Соседи слышали и тихо ненавидели Гальку за хамовитость и откровенную бабскую тупость. Женщины мечтали: должны ведь когда-то у Петра нервы не выдержать? Всю войну мужик прошел, фашиста бил, а тут курицу общипанную терпит и в рыло ей не сунет! Была бы баба видная, а это что? Чучело огородное, глядеть противно! И визжит, прости господи, как поросенок недорезанный! И вот за что ей такой муж, а?

Петр был красавец. Высоченный, здоровенный, улыбчивый. Зубы белые-белые! С фронта солдаты приходили – живого места на них не было. По табачному духу можно было угадать, что мужского полу человек. И то – ошибались. Какие уж тут зубы… А Петра бог сберег. Для радости, для счастья, для любви! Сколько молодых бабочек драки из-за него устраивали! Дрались не жизнь – на смерть! А достался Петр этой каракатице Гальке. Мамаша ее, Клавдия, постаралась.

Однажды Петр на танцы выпивши пришел. А пьяный он еще добрее становился: всех девчонок ему безмерно жалко было. Особенно страшненьких. Красивым тошно, а этим бедолагам и вообще приткнуться не к кому. Вот и приглашал на танец всех дурнушек. Пусть хоть так. И Гальку пригласил. А та, не будь дурой, вцепилась в Петю и попросила до дому проводить. Мол, страшно. А в проулке влепилась ему в губы пиявкой, не отодрать! И тут:

– Ах, ты, паразит! Девку мою сильничать вздумал! Милиция! Милиция! – Клавка сирену свою врубила.

Петька: пык-мык, да где тут… Милиционеры набежали, смотрят: у Гальки подол разорван, платье на груди в клочья. Давай составлять протокол. Клавдия орет:

– Прощу гада этого, если он на Гале женится!

И повели добра молодца под венец как телка.

Бабка Клава потом Наталье с гордостью рассказывала, как научила Галку. Целый месяц тренировались. Поймали на живца!