Наташа и Марсель

По лесу нанесли штурмовой удар наши Илы. Тысячные толпы гитлеровцев четырежды высыпали на хлебное поле и рвались на запад с отчаянием обреченных. Захватчиков изничтожали огнем в упор из пулеметов и автоматов. Неся огромный урон, поредевшие толпы откатывались в лес, и там их кромсала авиация, «катюши», ствольная артиллерия, минометы. За все, что творили на нашей земле, оккупанты расплачивались тогда сполна. Немногие, кто уцелел из той окруженной группировки, сдались в плен. Побоище у деревни Белые Лужи утихло.

Лес был густо завален убитыми и военным снаряжением, истерзанное ржаное поле за деревней темнело черными оспинами воронок, между которых, будто вывернутые гигантским плугом, бугрились трупы в серо-зеленых и черных мундирах.

— Мы отсюда уйдем, а завтра по летней жаре тут не продохнешь, — посетовал ротный Титов. — Зараза по жителям может пойти — за что им еще и эта вонючая маета?

Немного подумав, Демин решил:

— Ими, завоевателями, земля наша и так загажена. Сами, кому в плен подфартило угодить, эту падаль и соберут… Под конвоем твоей роты. Да чтоб по-быстрому! Одни — под яму овраг приспособят: лопатами разживешься в деревне. Другие — падаль туда соберут.

Убитых гитлеровцев зарыли в овраге, рядом, на траве, положили раненых; опасливо поглядывая на партизан и свежезасыпанную яму, они молчали.

Услышав команду, пленные уходили строиться о колонну, не оглядываясь, не проявляя к своим раненым никакого сочувствия.

— Мои ребята взяли генерала. Фамилия его Рихерт. Чего-то капризничает и ругается… — доложил Демину ротный Титов.

— Старый знакомый! — нахмурился Демин. — Командовал 286-й охранной дивизией. Матерый каратель. Да как же он в крови людской не захлебнулся! А ну давай поглядим ему в глаза…

В генеральском мундире, со всеми орденами и регалиями, Рихерт величественно стоял на лесной опушке. Рядом, в тени деревьев, лежали немецкие раненые.

— Хильфе! {10} — протянул к Демину перевязанную руку немолодой гауптман. Лицо у него заросло густой рыжей щетиной, глаза болезненно щурились.

Шедший сзади Вигура и тут успел сказать свое:

— Калi лютавау, то вочы былi як у воука, а калi отвечаць, то як у савы {11}.

Не обращая внимания на раненого гауптмана, Демин, не моргая, глядел на Рихерта тяжело и недобро, а тот ловко приставил к глазу монокль и на русском языке заносчиво заявил:

— Я не желаю беседовать с бандитом. Требую беседовать с равным по чину генералом и транспортировать меня к нему в соответствии с моим чином и занимаемой должностью. Мой автомобиль…

— Я тебе покажу бандита!

Демин шагнул к Рихерту, тот испуганно попятился. Разделяя слова, Командир убедительно говорил:

— Потопаешь… сука… пешком… Понял?

— Яволь. Так точно, — закивал генерал.

— Ахтунг! {12} — хрипло скомандовал Демин. — Кругом! Ша-гом… марш!

Семнадцатого июля сорок четвертого по Садовому кольцу и улице Горького в Москве прошли пятьдесят семь тысяч гитлеровцев, плененных в ходе операции «Багратион» нашими победоносными войсками и нашими белорусскими партизанами. Среди двенадцати генералов, которые возглавили этот марш позора, был и Рихерт.

Последний раз встретился Демин с подсудимым Рихертом на заседании Военного трибунала Минского военного округа. Но та встреча могла и не состояться, ибо последним для Демина чуть было не стал июльский день после побоища у деревни Белые Лужи.

…Деревянной походкой генерал Рихерт пошагал за колонной военнопленных, которая, удаляясь, пылила по проселочной дороге. И тут испуганно крикнул Вигура:

— Абярнись, Командир!!

Демин обернулся и прямо перед собой увидел гауптмана: в здоровой руке у него зловеще чернел парабеллум. Но тут же пистолет выпал на траву, а в грудь гауптмана бесшумно вошла финка, подрагивая наборной рукояткой. Мгновения спустя гауптман замертво рухнул наземь.

* * *

Вигура и тут не смолчал:

— По вачах cipaxa, а по кiпцюрах разбойник {13}.

Ротный Титов кивнул на Садофия Арефина:

— Вон, Командир, твой спаситель. За его бросок финки богу молись.

— Свои люди, сочтемся, — тряхнул роскошным чубом Садофий и поднял парабеллум. — А эту игрушку я себе на память возьму.

* * *

— Гвардии лейтенант медицинской службы Алексеева, — подошла и представилась Демину молодая женщина в гимнастерке, форменной синей юбке и ладно сшитых по ноге хромовых сапогах. Козырнув, настойчиво потребовала: — Выделите в мое распоряжение шесть трофейных автомашин.

— Имя-отчество ваше?

— Елизавета Ивановна.

Женщину в офицерских погонах Демин увидел впервые и потому чуть дольше положенного ее разглядывал. Роста она была среднего, но крупная в кости и дородная телом. На широком, немного скуластом лице выделялись большие серые глаза. Держалась женщина уверенно, разговаривала с властными интонациями в голосе, военная форма, от сапог до пилотки, была на ней, как влитая, и носила она ее, судя по всему, не первый год.

— Раненых мы уже отправили в госпиталь, — подсказал Вигура.