Шар

Кирилл ехал в переполненной маршрутке, еле удерживаясь рукой за поручень. Машину постоянно заносило на поворотах, отчего люди, плотно стоящие в проходе между сиденьями, непроизвольно наваливались на сидящих пассажиров. Другой рукой Кирилл бережно придерживал гитару, зажатую между ног, каждый раз с замиранием сердца думая, чтобы на неё никто случайно не упал. В салоне стоял насыщенный запах натруженных за долгий летний день людей, возвращающихся с работы, перемешанный со сладковатым запахом табака. Белая, обтягивающая прекрасно накачанный торс майка неприятно прилипла, и так хотелось её оттянуть и пустить под неё хоть немного прохлады. Вдруг раздалась соловьиная трель, и в кармане завибрировал телефон.

– Алло, Пацнов Кирилл Семёнович? – в телефоне звучал приятный женский голос.

– Да, это я.

– Вас приветствует Сбербанк России, Вам удобно разговаривать?

– Нет, извините, я в транспорте еду.

– Вы не против, если мы перезвоним вечером?

– Хорошо, звоните.

Парень возвращался с занятий: он уже третий год занимался игрой на гитаре у заслуженного педагога, ставшему ему лучшим другом, – Петра Фёдоровича Ильина. Несмотря на огромную разницу в возрасте (учителю было шестьдесят пять), Кирилла чрезвычайно тянуло к этому человеку, занятия проходили в частном порядке, плату за занятия Петр Фёдорович брал символическую, так как приходился двоюродным братом отцу Кирилла; именно он их и познакомил три года назад. Как же любил юный музыкант эти занятия, он погружался в них, полностью отдавая себя музыке! Как-то незаметно в голове стали созревать мелодии, и, не боясь показаться глупым в глазах учителя, Кирилл все же проигрывал перед ним свои «шедевры», а Пётр Фёдорович, немного задумавшись и потирая редкую седую бородку, хвалил, искренне радуясь за ученика глазами. Парень мечтал создать музыкальную группу, но среди его друзей никто не увлекался музыкой, и он стеснялся вообще кому-то рассказывать о своей страсти, боясь быть осмеянным. Эта мечта жила в нем и согревала одинокими вечерами на кухне, где он в одиночку записывал целые партии на гитаре. Слова, к сожалению, в голове не возникали, но, как иногда бывает, когда чего-то ждёшь и чувствуешь, что оно обязательно сбудется, и у тебя тепло в груди от этого, Пацнов чувствовал, что скоро родится настоящая песня; она созревала в нем, как краснощекое яблоко, наливалась, постепенно ждала своего часа.

Кирилл два года назад окончил школу и в данный момент уже был переведён на второй курс Технического Университета. Широкоплечий, натуральный зеленоглазый брюнет, он был примечательным и симпатичным. Немного удлинённое лицо с выделяющимися при улыбке небольшими острыми скулами, прямой нос придавали ему серьезный вид. А длинные чёрные ресницы и изумрудные глаза очаровывали с первого взгляда. Он прекрасно знал о своей привлекательности, но от природы был скромен и молчалив. Жил в тихом и уютном квартале города С., на высоком холме в частном доме. Из окна его комнаты открывался головокружительный вид на город: автовокзал, железнодорожный вокзал были видны как на ладони! Особенно вечером, когда сотни огоньков транспорта, проезжающего мимо этих центральных мест города, играют и переливаются, создавая впечатление спокойствия и умиротворения.

Очень часто маленьким мальчиком он, прислонившись лбом к холодному стеклу, часами наблюдал за этими огоньками, дожидаясь маму с работы. И мечтал, мечтал…

Пацнов вышел из маршрутки, накинул гитару на плечо, глубоко вдохнул свежий вечерний воздух, поправил рукой длинную чёлку, падающую на глаза, и уверенной походкой пошел к регулируемому пешеходному переходу. Маленький немой человечек виновато краснел на противоположной стороне. Автомобили ехали, перегоняя друг друга, беспорядочно перестраиваясь и злобно сигналя. Наконец запиликал и зашагал бодрый зелёный человечек. Толпа двинулась на проезжую часть. Кирилл сделал два шага, но непреодолимая сила заставила его повернуть голову вправо: из-за живого, шелестящего листвой тополя на высоте двухэтажного дома медленно выплыл огромный шар диаметром два-три метра. Он переливался всеми цветами радуги и издавал еле слышный шёпот, как будто миллионы людей шептали что-то независимо друг от друга. Опять загорелся красный истуканчик; Кирилл инстинктивно шагнул назад, во рту стало как-то неприятно кисло-сладко, и он сделал нервный, глубокий глоток; автомобили не двигались с места, сигналили, люди выходили на проезжую часть, снимали видео на телефоны, показывая друг другу на удивительное явление. Вся эта суматоха создала неимоверный гул, а шар, переливаясь и сверкая в лучах вечернего солнца, шипел метрах в пяти над головами зевак.