Научи меня бегать по воде

Вдруг раздался хлопок – и шар лопнул, огромная разноцветная волна растеклась в разные стороны. Она проходила сквозь людей, обтекая машины. Кирилл испугался и встал за столб перпендикулярно волне. Наступила леденящая тишина. Субстанция медленно прошла к ступням, и парень ощутил зловещий холодок, пробежавший с ног до головы, кисло-сладкий вкус во рту усилился втрое. Втянув максимально живот и прижав гитару к груди, Кирилл еле дышал, казалось, что воздух весь насытился сладковато-кислым запахом. Он не понимал, сколько прошло времени, но стоять уже стало совсем невыносимо: ноги затекли и занемели. Наконец поток прекратился, и его остатки исчезли вдалеке. В то же время как будто кто-то включил громкость в колонках во всю мощь: все вокруг загудело, транспорт возобновил движение, пешеходы пошли своей дорогой…

Парень осмотрелся и попытался двинуться с места; ноги – совсем ватные – не хотели слушаться, покалывали и болели. Он встал поперёк движения людей и стал всматриваться в лица, пытаясь разглядеть удивление, испуг, волнение, какие-либо эмоции, но, к сожалению, перед ним предстали лишь безмолвные маски. Они шли и шли, не выражая ничего. Закинув ремень на плечо, Кирилл вприпрыжку побежал по ступенькам домой. В голове пульсировала только одна мысль: что это было?

Заскочив в калитку, он даже не обратил внимания на то, что его любимый пес Малыш не вышел из будки, чтобы поприветствовать хозяина. Темнело; мутный, душный вечер наползал на город. В доме было тихо – видно, что мама еще не вернулась с работы. Аккуратно поставив гитару за шкаф, Кирилл юркнул на кухню искать что-то съедобное. На столе стояла кружка с холодным утренним кофе, он отпилил себе широкий шмат хлеба, взял кофе и уселся за ноутбук. Внутри все дрожало, пальцы то и дело попадали не по тем клавишам. С замиранием сердца он набрал: «События, Севастополь, шар, автовокзал». На табло высветилась информация, совершенно не касающаяся недавнего происшествия.

Волосы на голове зашевелились: «Так что же это было? Я точно помню, что люди снимали, кричали… Неужели никто не выложил в сеть? А где мама?»

Галина Павловна (мама Кирилла) воспитывала сына одна. Муж её (Семён Петрович) оставил их, когда мальчику было восемь лет. Ушел, как говорят, в чём был; он работал водителем-дальнобойщиком, так из очередной командировки просто не вернулся. Когда мама, вся в слезах, уже собиралась идти в милицию, чтобы писать заявление о пропаже мужа, он позвонил и сказал коротко и чётко: «Прости, Галя, полюбил другую женщину, на развод и алименты сам подам, сыну все объясню, когда вырастет». Кирилл хорошо помнил тот момент своей жизни, когда мама плакала каждый вечер, от этого её темно-зелёные, почти изумрудные глаза стали блёклыми, с красными прожилками на белках. Тёмные каштановые волосы, некогда волнистые и густые, на висках и макушке посеребрили печаль и грусть. Она стала по выходным выпивать, сначала с подругами, затем – постепенно – одна. Её маленькая, некогда словно статуя выточенная фигурка стала сутулой и округлилась в бёдрах. В свои тридцать восемь лет она выглядела намного старше. Три глубокие борозды времени навсегда поселились на лбу, а из уголков глаз почти до середины щеки протянулись предательские морщинки- «лапки». Работала она продавцом в обычном супермаркете на другом конце города. Курила.

Кирилл взял телефон и набрал номер. «Абонент временно недоступен», – ответил неприятный электронный голос.

«Странно, время уже позднее, пора бы вернуться домой, где же она так долго?» – подумал он. Устав разыскивать новости о загадочном шаре, он включил свою любимую компьютерную игру и погрузился в липкий виртуальный мир. Час пролетел, как монетка в щель монетоприёмника на кофейном аппарате. От звонка телефона, встрявшего в игру, парень подпрыгнул на месте.

– Хай, Паца! Чё делаешь?

– Фу, Илюха, ты меня напугал! Ничего, играю… А ты что делал целый день, что видел?

– Да ничё: треньки, Лиза, треньки; «качаюсь» я, знаешь ли,– смеялся в трубке друг.

– Да что ты Лизку «качаешь», я знаю, смотри живот не накачай! Я хочу спросить: ничего необычного сегодня не видел, не чувствовал, конкретно – вечером, ближе к восемнадцати?

– Та-ак; вечером я в «тренажёрке» был… Не-а, ничего не видел, а что случилось? Шо за вопросы странные, ты чё – курнул чего-то или бухнул?

–Тьфу, дурак, я вообще не курю. Так просто спросил, расслабься.

Пацновы

Кирилл всегда с нетерпением ждал маму с работы. Помнил, в детстве прибежит из школы, приберёт в доме, печку растопит (ведь на газ так и не насобирали – провели линию мимо их дома), сядет у окна, уткнётся носом и считает огоньки, мелькающие у автовокзала. После ухода отца мама устроилась работать в супермаркет продавцом, чтобы хоть как-то прокормить и одеть сына. Работала допоздна, иногда задерживаясь до десяти-одиннадцати вечера. Придёт, долго-долго потопчется на пороге, чтобы собраться с силами и выглядеть перед сыном счастливой. Зайдёт, немного покачиваясь, в комнату:

– Привет, сынок! Как ты? Кушал?

– Да, мамочка, я картошку отварил и поел с солёными огурцами. Ты будешь?