Навязчивость, паранойя и перверсия

Но это был бы обман, а не невроз, художник был бы симулянтом и фальсификатором, а не одержимым больным! Что ж, как известно, переходы между неврозом и симуляцией являются плавными. Я не вижу также препятствий предположить, что художник написал этот листок, равно как и более поздний, находясь в особом, сопоставимом с его видениями состоянии, и взял его с собой. Если он хотел осуществить фантазию о договоре с дьяволом и о своем избавлении, то ничего другого он сделать и не мог.

И наоборот, печать правдивости носит дневник из Вены, который во время второго своего пребывания в Мариацелле он передал священникам. Это, однако, позволяет нам глубже понять мотивацию – или, лучше сказать, использование – невроза.

Записи охватывают период с момента успешного изгнания беса до 13 января следующего, 1678 года. До 11 октября в Вене, где он поселился у замужней сестры, ему жилось довольно хорошо, но затем стали возникать новые состояния с видениями и судорогами, потерей сознания и болезненными ощущениями, которые и заставили его в мае 1678 года вернуться в Мариацелль.

Новая история страданий разделяется на три фазы. Сначала искушение является в образе красиво одетого кавалера, который хочет его уговорить выбросить листок, подтверждающий его принятие в братство святых четок. Поскольку он этому воспротивился, это же явление повторилось на следующий день, но на этот раз в пышно украшенном зале, в котором знатные господа танцевали с прекрасными дамами. Этот же кавалер, который уже однажды его искушал, сделал ему некое предложение, связанное с живописью[185], и пообещал ему солидные деньги. После того как он молитвами заставил исчезнуть это видение, оно повторилось несколько дней спустя в еще более настойчивой форме. На этот раз кавалер послал к нему одну из самых красивых женщин, сидевших за праздничным столом, чтобы привести его в общество, и ему стоило немалого труда защититься от соблазнительницы. Но самым пугающим было последовавшее вскоре после этого видение еще более роскошного зала, в котором находился

«воздвигнутый золотой трон». Вокруг него стояли кавалеры, ожидавшие прибытия своего короля. Тот же самый человек, который уже не раз к нему приставал, подошел к нему и попросил взойти на трон, они «хотели видеть его своим королем и почитать до скончания века»

. Этим разгулом фантазии завершается первая, вполне очевидная фаза истории искушения.

Теперь должно было произойти противодействие. Аскетическая реакция подняла свою голову. 20 октября ему явилось яркое сияние, оттуда раздался голос, по которому можно было узнать Христа, и потребовал от него отказаться от этого злого мира и шесть лет прослужить Богу в пустыне. Очевидно, художник страдал от этих святых явлений больше, чем от прежних демонических. От этого приступа он очнулся только через два с половиной часа. В дальнейшем окруженная сиянием святая особа была гораздо недружелюбнее, угрожала ему, поскольку он не принял Божьего предложения, и привела его в ад, чтобы он испугался участи прóклятых. Но, очевидно, эффекта не последовало, ибо явления особы, окруженной сиянием, которая должна была быть Христом, повторились еще несколько раз, в каждом случае это сопровождалось длившимися часами прострацией и восторженностью художника. В самом грандиозном из этих состояний восторженности особа, окруженная сиянием, сначала привела его в город, на улицах которого люди творили всевозможные темные дела, а затем для контраста – на прекрасный луг, где отшельники вели свою богоугодную жизнь и получали ощутимые доказательства Божьей милости и заботы. Затем вместо Христа явилась сама Святая Мать, которая призвала его, сославшись на свою ранее оказанную помощь, исполнить повеление своего любимого Сына. «Так как по-настоящему он не решился на это», на следующий день снова вернулся Христос и стал изрядно ему досаждать угрозами и посулами. В конце концов он уступил, решил уйти из этой жизни и сделать то, чего от него требовали. Вторая фаза оканчивается этим решением. Художник констатирует, что с этого времени никаких явлений или искушений у него больше не было.