Навязчивость, паранойя и перверсия

В одном из аскетических видений он жалуется им руководящей особе (Христу), что ему никто не желает верить и поэтому он не может исполнить того, что ему было велено. Ответ, который он получает, к сожалению, остается для нас неясным («Поскольку мне не верят в том, что, однако, происходило и что мне известно, самому мне об этом рассказать невозможно»)

. Но особую ясность вносит то, что его Божественный наставник заставляет пережить у отшельников. Он попадает в пещеру, в которой уже шестьдесят лет сидит пожилой человек, и в ответ на свой вопрос узнает, что этого старика ежедневно кормят ангелы Бога. А затем он видит сам, как ангел приносит старику поесть: «Три миски с едой, хлеб, клецки и питье»

. После того как отшельник поел, ангел собирает все и уносит с собой. Мы понимаем, в какое искушение должны его вводить благочестивые видения, они хотят подвигнуть его выбрать форму существования, в которой с него снимают заботы о пропитании. Заслуживают внимания и речи Христа в последнем видении. После угрозы, что, если он не смирится, с ним случится нечто такое, [во что] должны будут поверить он сам и другие люди, он напрямую увещевает: «Я не должен обращать внимания на людей; даже если они станут меня преследовать или ничем не будут мне помогать, Бог меня не покинет»

.

Хр. Хайтцманн был настолько художником и мирским человеком, что ему было нелегко отказаться от этого грешного мира. Но наконец он это сделал, приняв все-таки во внимание свое беспомощное положение. Он вступил в духовный орден; тем самым внутренняя борьба, равно как и его материальная нужда, окончилась. В его неврозе этот выход отражается в том, что возвращение мнимой первой расписки устраняет его приступы и видения. Собственно говоря, обе части его демонологического заболевания имели один и тот же смысл. Он всегда хотел лишь обеспечить свою жизнь, первый раз с помощью дьявола ценой своего счастья, а когда потерпел фиаско и был вынужден сдаться – с помощью духовного состояния, за которое ему пришлось заплатить своей свободой и отказом от возможностей наслаждаться жизнью. Не исключено, что Хр. Хайтцманн был всего лишь не ведавшим счастья бедолагой, возможно, он был слишком нерасторопным или слишком бездарным, чтобы содержать себя самого, и относился к тем типам людей, которые известны нам в качестве «вечных младенцев», которые не могут отказаться от отрадной ситуации – отказаться от материнской груди – и всю жизнь притязают на то, чтобы их кормил кто-то другой. И таким образом, в этой истории болезни он прошел путь от отца через дьявола как замену отца к благочестивым патерам.

При поверхностном рассмотрении его невроз предстает фиглярством, покрывающим часть серьезной, но банальной борьбы за существование. Разумеется, так обстоятельства складываются не всегда, но такое и не так уж редко встречается. Аналитики часто обнаруживают, как невыгодно лечить коммерсанта, который «будучи в целом здоровым, с некоторых пор демонстрирует симптомы невроза». Деловая катастрофа, угрозу которой ощущает коммерсант, в качестве побочного действия порождает этот невроз, от которого он имеет также и выгоду, состоящую в том, что он может скрыть за его симптомами свои реальные жизненные заботы. Иначе этот невроз вообще оказывается нецелесообразным, поскольку он отнимает силы, которые с большей выгодой были бы использованы на то, чтобы разумным образом уладить опасную ситуацию.

В многочисленных случаях невроз является более самостоятельным и независимым от интересов сохранения жизни и утверждения в ней. В конфликте, который создает невроз, задействованы либо исключительно либидинозные интересы, либо либидинозные интересы, тесно связанные с интересами утверждения в жизни. Динамизм невроза во всех трех случаях одинаков. Застой либидо, которое нельзя удовлетворить в реальности, с помощью регрессии к давним фиксациям создает себе отток через вытесненное бессознательное. Если Я больного способно извлечь из этого процесса выгоду от болезни, то ее может обеспечить невроз, экономическая вредность которого все-таки не подлежит сомнению.