Нажмите кнопку

– Да? – Она мысленно отсекла слова «как вы утверждаете».

– Мы послали мастера выяснить, откуда они исходили, – продолжала мисс Финч. – И вот я получила отчет.

Мисс Кин затаила дыхание:

– Да?

– Вам никто не звонил.

Эльва Кин не смогла сказать в ответ ни слова. Ее седая голова неподвижно лежала на подушке, трубка была прижата к уху.

– Мастер говорит, что обнаружил разрыв провода. На окраине города порвался провод…

– Порвался провод?..

– Да, мисс Эльва. – Голос мисс Финч звучал невесело. – Концы лежали на земле.

– Вы хотите сказать, что я не могла ничего слышать?

Голос мисс Финч обрел твердость:

– Никто не мог позвонить вам с того места.

– Говорю вам, этот человек мне звонил!

Мисс Финч промолчала, и пальцы Эльвы Кин судорожно сжали трубку.

– Там должен быть телефон, – настаивала она. – Ведь этот человек как-то до меня дозванивался.

– Мисс Эльва, там никого нет.

– Там – это где?

– Мисс Эльва, – ответила телефонистка, – это кладбище.

Пожилая больная женщина лежала в тишине и мраке. Сестра Филлипс похлопала мисс Кин по плечу, слегка пожурила и не согласилась остаться на ночь.

Эльва Кин ждала телефонного звонка.

Можно было отключить телефон, но она не осмелилась. Она лежала и ждала. Ждала и размышляла.

О тишине. О том, что уши, когда-то слышавшие, жаждут услышать снова. О булькающих, бормочущих звуках – первых неловких попытках заговорить после долгого – насколько долгого? – молчания… Об этих «Алло? Алло?». Об этом «Где вы?». О щелчках, из-за которых она лежит сейчас в таком напряжении. О телефонистке, назвавшей ее адрес. А еще о…

Звонок.

Тишина.

Опять звонок.

Шорох ночной сорочки в потемках.

Звонок затих.

Мисс Кин слушала.

Телефонная трубка выскользнула из побелевших пальцев, глаза уставились в темноту, сердце билось слабо-слабо.

Снаружи стояла ночь, полная стрекота сверчков.

А слова все еще звучали в мозгу, придавая ужасный смысл тяжелой, удушливой тишине.

– Алло, мисс Эльва? Я скоро буду.

Перевод С. Удалина

Deus ex machina[19]

Все началось, когда он порезался бритвой.

До того момента Роберт Картер был как все. Тридцать четыре года, бухгалтер в железнодорожной компании. Жил в Бруклине с женой Элен и двумя дочерьми, Мэри, десяти лет, и Рут. Рут было пять, она еще не доставала до раковины в ванной. Под раковиной специально для нее стоял ящик, на который она поднималась. Роберт Картер сделал шаг, наклоняясь поближе к зеркалу, чтобы сбрить щетину с шеи, споткнулся о ящик и упал. Падая, он взмахнул рукой, чтобы обрести равновесие, и крепче вцепился в опасную бритву. Охнул, ударившись коленом о кафельный пол. Стукнулся лбом о раковину. А горлом напоролся на лезвие.

Он лежал распростершись на полу, дыхание участилось. В коридоре послышался топот бегущих ног.

– Папа? – крикнула Мэри.

Он ничего не ответил, потому что увидел свое отражение, рану на шее. Отражение будто было соткано из двух слоев. В одном слое из раны текла кровь. А в другом…

– Папа? – Голос Мэри звучал встревоженно.

– Я в порядке, – отозвался он.

Слои уже разделились. Картер услышал, как дочь отошла от двери ванной, пока сам он смотрел на коричневое масло, которое толчками вытекало из шеи и капало на плитки пола.

Внезапно он схватил с вешалки полотенце и прижал к ране. Боли не было. Он отнял полотенце, и в миг, когда пузырящееся масло еще не успело заполнить рану, он увидел тонкие красные проводки.

Роберт Картер отшатнулся назад, глаза его округлились. Он снова отнял от шеи полотенце. Так и есть, провода.

Он ошеломленно оглядел ванную. Вокруг теснились фрагменты реального мира: раковина, шкафчик с зеркалом, деревянная мыльница, в ней все еще пенный кусок мыла, помазок в белоснежных хлопьях, бутылочка с зеленым лосьоном. Все настоящее.

С окаменевшим лицом он порывистыми движениями замотал рану полотенцем.

Лицо, которое он увидел в зеркале, было тем же. Он придвинулся ближе, выискивая признаки каких-нибудь изменений. Потыкал себя в щеки, провел указательным пальцем по челюсти. Надавил на мягкие ткани под подбородком, покрытым засыхающей мыльной пеной. Ничего не изменилось.

Ничего?

Он отвернулся от зеркала и уставился на стену сквозь пелену слез. Слез? Он дотронулся до края глаза.

На пальце оказалась капля масла.

Его начало неудержимо трясти. Он слышал, как внизу Элен хлопочет на кухне. Как болтают в своей комнате одевающиеся девочки. Все было похоже на любой другой день – очередные утренние сборы. Но день был совсем не такой, как прежде. Еще вчера он был деловым человеком, отцом, мужем, мужчиной. А сегодня утром…

– Боб?

Он дернулся, когда Элен позвала его снизу лестницы. Губы шевельнулись, но он ничего не ответил.

– Уже четверть восьмого, – сказала она, и он услышал, как она ушла обратно в кухню. – Поторопись, Мэри! – крикнула она оттуда и закрыла за собой дверь.

И вот тогда Роберт Картер испугался. Он сейчас же опустился на колени, вытирая масло с пола другим полотенцем. Он тер, пока не осталось ни пятнышка. Очистил лезвие бритвы. Потом открыл корзину для грязного белья и запихнул полотенце под кучу тряпок.

Он подскочил, когда в дверь забарабанили.