Не дыши!

С вечера и до глубокой ночи каждый раз, когда я поднимаю голову из воды, я слышу голос Бонни. 50 раз в минуту. С семи вечера до часа ночи. Она замолкает только, когда я ем, пью воду или использую кислородную маску. Остальное время Бонни кричит, словно ее режут. Без перерывов. Я на всю жизнь запомнила ее голос. За долю секунды до того, как я опять опущу голову в воду, моя подруга орет: «Еще! Сильнее! Моя девочка! Ты делаешь это! Это успех! Потрясающе! Диана, ты – боец! 50 раз в минуту, 6 часов подряд. 18 000 раз».

Где-то в час ночи я подплываю к Бонни, желающей говорить со мной тет-а-тет. Вокруг настолько темно, что я едва различаю ее силуэт и лицо, которые находятся от меня на расстоянии фута. Я говорю, что продолжаю надеяться на нормализацию дыхания. С момента легочного спазма прошло примерно 18 часов. Бонни точно не говорит, насколько далеко мы уплыли от Гаваны и сколько еще нам осталось до Флориды. Бонни считает, что скоро я снова смогу плыть фристайлом, без медицинского вмешательства. Чтобы попасть во Флориду, нам нужно преодолеть очень большое расстояние. Мы слишком долго двигались на восток.

Я пытаюсь совмещать брасс и фристайл. Но мне кажется, что я лишь трачу свои время и силы. После нескольких часов корявого брасса, который полностью истощил меня, я возвращаюсь к Бонни. Она зовет Дэвида, Марка и Джона – они должны узнать последние новости. Из-за невозможности взять курс на север мы далеко ушли в восточном направлении. Я говорю Бонни, что если бы побережье Флориды было бы от меня в нескольких милях, я бы смогла напрячься и плыть вольным стилем, напрочь позабыв об этом брассе. Чертовски интересно, нельзя ли проплыть остаток пути по-собачьи? Но это займет как минимум еще парочку дней. О’кей. Не здесь и не сейчас.

Наступает переломный момент. Я согласна с Бонни, гонка закончена. Медленный брасс, мои травмы, остановки… Так мы никогда не коснемся берегов Флориды.

Обсуждение нашей ситуации было недолгим. Все согласны. Бонни вытаскивает меня на палубу. В течение нескольких минут мы сидим там все вместе, абсолютно ошеломленные.

Никаких слез. Никаких слов. Меня быстро помещают в надувную лодку, идущую к большой лодке до Ки-Уэста. Доктор Майкл Бродер ставит мне капельницу с питательными веществами. Я лежу на носилках очень долго, целую вечность. Товарищи по Команде подходят, берут меня за руку, мы обмениваемся взглядами. Кэндис находится рядом со мной, а Бонни приобнимает меня. Мы плачем. Это слезы настоящего поражения после тяжелейшей борьбы и бесконечных попыток. Фотография, запечатлевшая то, как мы обнимались тогда, вызывает у меня слезы всякий раз, когда я смотрю на нее. Это было объятие солидарности, единства. Мы тренировались вместе. Мы все делали вместе. И, после всего, разочаровались мы также вместе.

Заплыв завершился 8 августа 2011 года. 58 миль. 28 часов 42 минуты.

Прибытие в пристань Ки-Уэста было сродни посещению собственных похорон. Мои друзья со всей страны планировали сопровождать нас в последние несколько часов Кубинской мечты на своих лодках, катерах и яхтах. Я поднимаюсь на корму Voyager, которому еще не разрешили пересечь границу. Друзья, пресса, CNN и съемочная группа Тима приветствуют меня и нашу Команду. Они понимают, какие усилия пропали даром. Я чувствую себя неудачницей. Перекидываюсь парой фраз с журналистами. В моих интонациях слышится гнев, осознание несправедливости и горя. Последними моими словами в тот день были: «Моей Кубинской мечте не суждено сбыться!»

В подобных случаях обычно говорят: «Что ж, это всего лишь жизнь. В ней много промахов и разочарований». Бывает, что ради задуманного мы готовы вывернуться наизнанку, мы стремимся добиться своего и достигнуть самой высокой звезды на небосклоне. Мы надеемся, что нас ожидает успех. Не останавливаясь, не замечая трудностей, мы идем к своей цели. И после того, как наша цель становится недостижимой, мы ощущаем свое поражение кожей. Многие советуют меньше копаться в себе, заниматься анализом своих достижений и неудач. Но тогда, на пристани, я не нуждалась ни в каких советах: отчаяние поглотило меня. Я не взывала к здравому смыслу. Моя мечта жила со мной 30 лет. Первую попытку я совершила в мои 20. Теперь мне больше 60. Я попыталась дважды. И оба раза провалилась. Спустя сутки, в той лодке, увозящей нас на Ки-Уэст, мой мозг полностью отключился. Внутри меня поселилась пустота. Мне было физически больно, я съеживалась так, чтобы мои ноги не касались воды. Я больше не хотела находиться в море. Хотя могла бы быть там еще в течение запланированных 36 часов. Для еще одной минуты марафона вы готовы приложить нечеловеческие усилия. Вы не можете повернуть назад. Но иногда реальность сильнее вас. Ненавижу.