Не кричи: «Волки!»

В конце лета, когда волчата уже покинули логово, я наблюдал, как взрослый волк отрыгивает для них пищу. Не знай я, что происходит, вряд ли мне были бы понятны их действия; верно, и по сей день я не догадался бы, как волки ухитряются доставлять добычу в логово.

То обстоятельство, что полевки составляют основу волчьего рациона, пробудило во мне интерес к самим грызунам. И я тут же приступил к исследованиям. Прежде всего мне пришлось установить около полутора сотен мышеловок – для обеспечения материала в целях изучения популяции мышей по полу, возрасту, видовому составу и численности. С этой целью я выбрал часть болота в непосредственной близости от палатки. Я исходил из следующих соображений: во-первых, условия там типичны для всех болот, на которых обычно охотятся волки; во-вторых, близкое расстояние позволит мне часто осматривать ловушки. Как оказалось, я совершил ошибку. На следующий же день после того, как были установлены мышеловки, появился Георг.

Я тут же заметил его приближение, но не сразу со- образил, как быть. Поскольку мы по-прежнему строго соблюдали неприкосновенность границ, я не решался выбежать за пределы моего анклава[10]

и преградить ему путь. С другой стороны, абсолютно неизвестно, что он предпримет, когда обнаружит браконьерство в своих заповедниках.

Подойдя к краю болота, волк некоторое время принюхивался, потом бросил подозрительный взгляд в мою сторону. Очевидно, он сразу обнаружил, что я нарушил границу, но не знал, с какой целью. Не приступая к охоте, Георг двинулся сквозь пушицу, росшую по краю болота, и я с ужасом увидел, как он направился прямо к норкам колонии леммингов, где я установил десять ловушек.

Предчувствуя, что сейчас произойдет, я вскочил на ноги и, потеряв голову, заорал что было силы:

– Георг! Ради бога, СТОЙ!

Поздно. Мой крик только вспугнул его и заставил перейти на рысь. Но, не пробежав и десятка шагов, волк взвился в небо, будто по невидимой лестнице.

Когда позже я обследовал злополучное место, то убедился, что он умудрился попасть в шесть ловушек из десяти возможных. Правда, они не могли причинить ему серьезного вреда, но, когда неведомые тиски сжали сразу несколько пальцев на волчьих лапах, страх и боль оказались довольно сильными. В первый и последний раз за время нашего знакомства Георг утратил чувство собственного достоинства. Как собачонка, которой дверью прищемили хвост, он с визгом помчался домой, разбрасывая по дороге мышеловки, точно конфетти.

Я очень переживал это неприятное событие – ведь оно легко могло привести к разрыву наших отношений. Этого не произошло только благодаря хорошо развитому чувству юмора у Георга. Он принял все за грубую шутку весьма сомнительного сорта – чего всегда следует ожидать от людей.

11

Souris à la crême

Я установил, что летом волки питаются главным образом полевками, но этим моя работа в области диететики не исчерпывалась. Я прекрасно понимал, что сообщение об открытии взаимоотношений полевка – волк произведет настоящий переворот в науке и будет встречено с недоверием, возможно, даже подвергнется осмеянию, если не будет подкреплено солидными обоснованиями.

Итак, я выяснил два важных обстоятельства: во-первых, волки ловят и едят полевок; во-вторых, мелких грызунов с избытком хватает, чтобы обеспечивать сохранение поголовья волков.

Оставался, однако, третий момент, исключительно важный для окончательного подтверждения правомерности моей теории: вопрос о питательной ценности полевок. Необходимо было доказать, что рацион, состоящий из мелких грызунов, вполне достаточен для нормальной жизнедеятельности крупного плотоядного.

Провести нужные эксперименты в полевых условиях оказалось занятием нелегким. Требовались тщательные наблюдения над подопытными и контрольными животными, но на волках не поэкспериментируешь. Где искать выход? Вот если бы вернулся Майк, можно было бы одолжить у него двух собак – одну кормить мышами, а другую – оленьим мясом (только удастся ли его достать?). Подвергнув затем собак одинаковым испытаниям, я смог бы сравнить результаты и окончательно доказать правильность выдвинутой гипотезы. Но от Майка ни слуху ни духу, кто знает, вернется ли он?