(Не) мой папа

— Я же не обижу, дурочка. И с работой помогу, и деньги будешь получать. Много денег. Тебе ведь они нужны? А на подарки я щедрый. Все мои любовницы всегда в шубах и золоте….

— Вот и вали к ним!

Он снова пытается меня поймать, но я начеку. Проворно отскакиваю, а потом хватаю со стола подставку для канцелярских принадлежностей и швыряю в него. Подставка дорогая, деревянная, тяжелая. Наверное, поэтому Седов так громко матерится, когда она прилетает ему в грудь. Я метилась в морду… жаль, что не попала!

— Если ты сейчас же меня не отпустишь, я снова пойду в полицию. К прокурору. Куда угодно! — шиплю, как разъяренная змея. — Тебе это так просто с рук не сойдет!

— Не переживай, крошка. Денег мне хватит, чтобы доказать, что все было как минимум по любви, а как максимум ты сама пришла ко мне с непристойными предложениями и намерением очернить мою безупречную репутацию, чтобы потом шантажировать и требовать бабок. И я, святой человек, пал жертвой твоей кованой игры и своих низменных инстинктов, — сделал глубоко несчастное лицо, а потом ухмыльнулся. Зло, жестко. И срывается вперед, как разъяренный носорог, чуть не своротив стул, стол и все, что попадается на пути. Пытаясь от него убежать, я спотыкаюсь о ту самую подставку и едва не растягиваюсь на полу, в тот же миг чувствуя, как на локте сжимаются его пальцы.

— Попалась, дрянь! — встряхивает, словно куклу. Глаза бешеные, уголки губ нервно дергаются, обнажая зубы. Он окончательно растерял весь свой респектабельный вид, превратившись в конченого маньяка. — Еще раз дернешься, и я тебя придушу. Поняла?!

— Пошел ты, — пытаюсь пнуть его в пах, но не дотягиваюсь. Он слишком крепко меня сжимает, лишая возможности двигаться.

— Ответ неправильный, Женечка. Мне уже начинает надоедать твое упрямство. Не хочешь по-хорошему? Значит, будем по-плохому. Как думаешь, оставят с тобой дочь, если вдруг обнаружится, что ты злоупотребляешь не только спиртным?

— Ты в своем уме?!

— Или, может, тебя пощадят, если выяснится, что ты приворовывала из кассы? — Больной идиот.

— Выбирай любой вариант. Я реализую. А хотя чего мелочиться? Давай комбо? Тебе не хватало на опохмел, и ты обчистила мой кошелек в первый же день, — кивает на кошелек, который я с перепугу подняла с пола. — На нем полно твоих отпечатков. Да еще и историю с твоим заявлением поднимем. А что, обиженка решила отомстить. Я уже предвкушаю, как тебя будут драть во все щели. Опеку подключим, органы правопорядка. Везде раструбим. Пусть все знают, что скрывается за обликом «порядочной» мамаши.

— Не выйдет у тебя ничего, — плюю ему в морду.

Это ошибка. Большая. Просто колоссальная. Потому что Седов моментально звереет.

— Сука! — швыряет меня на диван. Я спотыкаюсь и падаю. Не на диван, рядом. Больно ударяясь коленкой. — Думаешь, тыкая особенная? Что я от тебя без ума? Как бы ни так! Меня просто бесит, что ты говняешься. Ничего собой не представляешь, а туда же, королеву строишь.

Я не успеваю подняться, как он хватает меня за шкирку и вздергивает с пола, словно котенка.

— Ничего. Как шелковая будешь. По щелчку скакать начнешь! Овца драная. Иначе все сделаю, чтобы девку твою бестолковую забрали, — он роняет меня на кожаный диван и наваливается сверху.

Я в шоке. В ужасе. Всегда казалось, что буду отбиваться до посинения, если попаду в такую ситуацию. И вот пожалуйста. Ситуация. Гадкие руки то лезут под юбку, то дергают за ворот рубашки, срывая пуговицы, жесткие губы невпопад шарят по моему лицу, а я едва дышу. В теле вялость, в голове туман. Кажется, что все это происходит не здесь, не за со мной.

— Не надо. Отпусти.

— Заткнись! — рычит, задирая юбку все выше.

Цепляется за колготки, впивается в них пальцами и рвет. Я чувствую, как расползается под его напором тонкий капрон.

Наверное, в своих фантазиях мы все крутые. Просто гром-бабы, которые будут биться до последнего, отставая свою девичью честь. На деле все сложнее. Потому что мужик, взрослый и крепкий, по любому сильнее женщины, как бы она ни пыталась убедить себя в обратном. Ну разве что каратистка какая-нибудь сразу сумеет взять себя в руки и оказать достойное сопротивление. Я каратисткой не была. Я даже шахматисткой не была. Просто женщина, попавшая в сложную ситуацию, столкнувшаяся с обстоятельствами, которые сильнее…

Противно. До тошноты. Я все еще пытаюсь его отпихнуть, но движения скованные, будто я вся набита ватой. Сил нет.

Перед глазами Маришка. Счастливая, смеется. Она мой якорь в этом мире. Моя опора и моя драгоценная ноша. Она то, что всегда держало меня на плаву, вынуждая вставать с колен и двигаться дальше. И сейчас, мысленно глядя на ее улыбку, я чувствую, как внутри поднимается горячее цунами. Я не дам себя сломить и использовать как куклу для развлечения. Ради нее. Ради вот этой улыбки и спокойного детства.

Седов уверен, что победил. Его руки — наглые, губы — неприятные, а тяжесть тела раздражает. Огненный шторм выжигает апатию. Разрушает липкую паутину обреченности, в которую я попала в первый момент.