Не названа цена

— Иногда, конечно, получается весьма забавно, — признал Рийар, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. — Например, несколько минут назад ты удивлялся, что без меня точно умрёшь, — вырвался из него хриплый истеричный смешок.

Затем, вдруг резко выпрямившись и распахнув глаза, он заговорил скоро и лихорадочно:

— А это ведь всего лишь один из! С отцом, например, не сильно лучше: я слышу звуки, из которых складываются слова, в обратном порядке! — скривился он. — И это на каждом шагу, постоянно! — он пнул каблуком ботинка ножку кресла с досады. — Так что остров — это ещё неплохо, — резюмировал он, неожиданно успокаиваясь и снова откидываясь на спинку.

Чем больше признаний делал Рийар — тем сквернее становилось на душе Леона. Что бы там ни было — он не желал брату такой судьбы!

— Рийар, я… — начал было говорить он, но тот рассмеялся так истерично и безумно, что Леон невольно замолчал.

Совершенно нездоровый хриплый смех длился, должно быть, с минуту. Затем Рийар, глядя на брата глазами совершенно больными и сумасшедшими, тихо спросил:

— Знаешь, что я слышу, когда ты называешь моё имя?

Холодок страха прошёл вдоль позвоночника Леона — хотя он и не смог бы толком объяснить, что страшного было в этом вопросе.

— Лийр! — выплюнул имя Рийар и снова зашёлся то ли в смехе, то ли в хриплом, раздирающем лёгкие, кашле.

Меньше всего Леон ожидал услышать имя архимага — ему всегда казалось, что Рийар как раз пытается подражать ему и мечтает быть на него похожим.

— Но… — попытался выразить своё удивление Леон, однако Рийар резко вскочил и взмахнул руками.

— Всю жизнь! — воскликнул он с горечью и болью. — Всю жизнь, понимаешь?! — подскочил он к Леону и тяжело опёрся рукой на спинку его кресла. — Всю свою грёбанную жизнь я уничтожал по кусочкам самого себя в попытках стать своей собственной противоположностью!

Новый приступ болезненного хриплого смеха сотряс его.

Не в силах выдержать этого, Леон вскочил и попытался поддержать брата; но тот его резко оттолкнул.

Согнувшись и всё ещё опираясь на спинку кресла — казалось, он подломится и упадёт, если потеряет эту точку опоры, — Рийар смотрел на него взглядом затравленного дикого зверя.

— Всю жизнь, — тихо повторил он, — я надеялся, что она меня полюбит, если я буду похож на него.

Леон догадался, что он говорит о матери.

— И в этих грёбанных откатах я совершенно потерял себя в попытках стать им, — тут Рийар неожиданно выпрямился. — Я потерял свою жизнь в попытках стать тем, кем не являюсь. В попытках стать тем, кто противоположен мне.

Ошеломлённый Леон не знал, что на это сказать. Фигура брата теперь казалась ему бесконечно трагической — и было решительно неясно, как можно хоть ненамного облегчить его боль и поддержать его в этой ситуации.

— Откаты, ссылки, — презрительно махнул рукой Рийар. — Всё это мишура, Леон. На самом деле мы платим совсем другую цену. Нашу жизнь.

Горько выговорив последние слова, он опустился в кресло Леона и закрыл лицо руками с судорожно сжатыми искривлёнными пальцами.

Сердце Леона сжалось от боли и сочувствия. Сев рядом на корточки, он попытался ободряющим жестом положить ладонь на плечо брата — но тот дёрнулся, как от ожога, и стряхнул его руку.

Потемневшие глаза его теперь смотрели на Леона в упор и казались страшными туннелями, ведущими в бездну.

— Несмотря на весь свой хвалёный ум, — свистящим шёпотом заявил Рийар, — ты иногда ужасно глуп, Леон. Сочувствуешь мне, значит? Жалеешь, да? — язвительно переспросил он и расхохотался.

Оскорблённый этим смехом, Леон встал.

Покончив в этот раз с истерикой быстро, Рийар тоже встал — напротив него — и зло проговорил:

— Ты ведь заметил, что первоначальный мой план не сходится, и что я не смог бы повесить эту кражу на тебя.

С нехорошим предчувствием Леон кивнул, складывая руки на груди.

— Всё прекрасно сошлось бы, если бы ты умер, идиот! — расхохотался Рийар, и расхохотался так, что даже слёзы выступили у него на глазах, и он был вынужден их вытереть. — Если бы ты погиб при угоне корабля, и уже задним числом все улики сошлись бы, и тут решили бы, что ты во всём и виновен!

Лицо Леона застыло мертвенно-бледным камнем.

Финальный удар оказался слишком силён.

Леон предполагал подставу, попытку нанести репутационные потери, попытку просто потрепать нервы — но убийство?

Он не мог поверить и принять, что Рийар ненавидел его так отчаянно, что замыслил убить, и что только случай — то, что артефакт оказался нерабочим, — привёл к тому, что план этот сорвался.

Теперь, когда недостающее звено нашлось, картинка у Леона в голове сложилась. Он нашёл ошибку в своих рассуждениях — и невольно озвучил её прямо:

— Я боялся понять, что ты меня настолько ненавидишь.

Да, всё дело было в этом. Если бы он осмелился признать перед самим собой, что Рийар его действительно ненавидит — не просто раздражён, не просто завидует, не просто бесится, а в самом деле ненавидит! — он увидел бы подоплёку этого дела почти сразу. Всё было на поверхности, всё — как только в картину включался фактор личной ненависти.