Не один дома. Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков

В болезнях винили новые патогены, холодильники и даже зубную пасту. Одна группа исследователей доказывала, что истинная причина не в воздействии какой-то бактерии, а, напротив, в ее отсутствии. Среди участников этой группы был эколог Илкка Хански — несколько неожиданный персонаж в истории о хронических заболеваниях и микробах. Он начал свою научную карьеру с того, что стал признанным во всем мире специалистом по жукам-навозникам. Историю жизни Хански, глава за главой, можно найти в его автобиографии. Он начал писать ее в 2014 г., в большой спешке, поскольку в марте того года объявил друзьям, что скоро умрет от рака. Ему хотелось сохранить для потомства некоторые важные мысли о живой природе.

Читатель этой книги вместе с Хански проходит через все этапы его научной карьеры. Всю жизнь тот занимался изучением небольших местообитаний в виде изолированных участков, подобных островкам. Сначала это были навозные кучи. С точки зрения жуков-навозников каждая куча — это своеобразный остров, который нужно отыскать и очень быстро заселить. В качестве приманки для навозников Хански использовал мертвую рыбу или даже собственные фекалии. На острове Борнео он ловил жуков на склонах горы Мулу, выясняя, почему в одних случаях за какую-то кучу экскрементов соперничает сразу множество видов, а в других — нет. Затем Хански обратился к изучению одного вида бабочек, шашечницы цинксии (Melitaea cinxia), живущей на Аландских островах у южного побережья Финляндии. На примере бабочек он пытался понять динамику численности редких видов на подобных участках. В течение нескольких десятков лет он отслеживал эту бабочку, вместе с ее паразитами и патогенами, на более чем 4000 участков (эти наблюдения продолжаются до сих пор). На основе этих данных Хански построил математические модели, позволяющие рассчитывать минимальный размер изолированного участка, пригодного для существования бабочек. После этого его заинтересовал вопрос, почему одни бабочки лучше приспособлены к обитанию в сильно фрагментированной среде, чем другие. Он обнаружил особые варианты генов, которые, по-видимому, способствуют адаптации к подобным условиям. Все эти достижения, основанные на полевых наблюдениях, теоретических разработках, прогнозах и их проверке, принесли Хански в 2011 г. премию Крафорда в области биологических наук — аналог Нобелевской премии для экологов.

С годами исследования Хански становились все более узконаправленными. Начав с изучения целых сообществ жуков-навозников, он перешел к одному виду бабочек, а после этого и к одной аллели. Однако потом он неожиданно переключился на исследование хронических воспалительных заболеваний человека. Подвигла его на это одна случайная встреча. В 2010 г. Хански присутствовал на докладе на эту тему, который делал видный финский эпидемиолог Тари Хаахтела[69]

. То, о чем он рассказывал, оказалось новостью для Хански, ни с чем подобным ему ранее не приходилось иметь дела. Это было свежо и впечатляюще. Хаахтела описывал рост случаев хронических заболеваний. По его данным, начиная с 1950 г. частота этих болезней удваивалась каждые 20 лет, особенно в богатых странах. И эта тенденция сохраняется. Например, за последние 20 лет в Соединенных Штатах число случаев аллергии выросло на 50 %, а астмы — на треть. К тому же, по мере того как бедные страны вкладывали все больше средств в развитие городов, там наблюдался рост числа хронических заболеваний. Эта глобальная модель вызывала удивление и тревогу. Восходящие линии на графике Хаахтелы могли соответствовать росту биржевых котировок, человеческой популяции или цен на масло, но за ними скрывалось нечто другое — чудовища, страшные хронические болезни, подстерегающие нас в собственном доме. На картах Хаахтелы было видно, где они распространены, а где нет.

^{Илл. 4.2. Неуклонный рост числа новых случаев иммунных нарушений между 1950 и 2000 г. (На основе рисунка Жана-Франсуа Баха, опубликованного в New England Journal of Medicine 347}

[2002].)