Не оставляй меня

– Мне все равно. Я хочу играть в какие-нибудь автоматы, но погружать двадцатку за двадцаткой в машину кажется расточительным. А с этими автоматами я получу опыт, не чувствуя, что я выбрасываю тонну денег.

Джона прищурился и задумчиво погладил подбородок.

– Очень мудро.

– Умник, – я снова взяла его за руку, – пойдем, поиграем с большими шишками.

Мы нашли единственный в казино банк с такими автоматами, в которые я хотела поиграть, и начали. Джона снял пиджак и галстук и повесил их на пустой автомат. Затем он протянул мне пластмассовое ведро из стопки между автоматами.

– За твой выигрыш, – сказал он.

– Лучше принеси мне два, – сказала я, разрывая пачки пятицентовиков, – я чувствую себя сегодня удачливым… панком.

На игровых автоматах были кнопки, чтобы нажимать на них в дополнение к рычагам, с помощью которых изображения вишен, бриллиантов и остального появлялись на экране. Джона хотел нажать на кнопку, но я настояла, чтобы мы надавили на рычаг.

– Чтобы прочувствовать полный эффект, – сказала я.

– Ты действительно никогда раньше не играла? Даже в «Цезаре»?

– Я слишком занята, предлагая бесплатные напитки, и когда моя смена заканчивается, я просто хочу выбраться оттуда и переодеться. Черт возьми, ты бы видел, какие наряды нас заставляют носить. Тоги, золотые сандалии и зеленые повязки на голове.

Металлическая горстка пятицентовых монет упала на поднос Джоны. Небольшая победа. У меня было то же самое; достаточно, чтобы продолжить играть.

– Забавно, что у нас одинаковый график работы, – сказал он, – со среды по субботу, с шести до двух часов ночи? Абсолютно одинаково.

– Я просила те дни, – я повернулась лицом к машине, потянула за рычаг, – потому что это лучшие смены.

Краем глаза я заметила, что Джона улыбнулся.

– Лучшие.

Я сунула в автомат последнюю монету и ничего не выиграла.

– Я ухожу, – сказала я со вздохом, – я думаю, что система фальсифицирована. Джона рассмеялся.

– Я это гарантирую. Я тоже почти закончил…

Он бросил монетку, нажал на кнопку, и изображения на автомате пошли круг за кругом. Один мультяшный алмазный пасьянс с джекпотом, написанным посередине, резко остановился. Пара. Затем три, все выстроились в идеальный ряд. Вся машина осветилась мигалками и музыкой, и поток никелей каскадом обрушился на лоток внизу.

Я вскочила с места, прижав руки ко рту.

– О боже, ты победил. Ты победил!

Джона вздрогнул, полуулыбка шока появилась на его полуоткрытых губах.

– Черт возьми, ты только посмотри.

Пятаки продолжали сыпаться, переполняя поднос и падая на ковер звенящей лавиной. Я схватила его за плечо.

– О боже, сколько же ты выиграл? – я просмотрела на верхнюю часть автомата в поисках выплат.

– Там написано, что три бриллианта – это… пять тысяч пятаков. Подожди… это…

– Двести пятьдесят баксов, – сказал Джона, вставая и закидывая руки за голову.

– Ты сорвал джекпот, – сказала я, обнимая его за шею. Он посмотрел на меня сверху вниз, его руки медленно опустились. Огни игрового автомата отражались красным, синим и зеленым в его глазах. Звон падающих монет затих в моих ушах. Все казино отошло на задний план.

– Да, – прошептал он. Его руки обхватили мое лицо, и он поцеловал меня. Я замерла, когда его губы накрыли мои, а потом растаяла в его объятиях. Его теплые, мягкие губы лишили меня сил, и я отшатнулась. Он последовал за мной, прижимая меня к ряду автоматов, пятаки скользили у нас под ногами. Я издала тихий стон, бессознательный звук желания поднимался из глубины души. Я не знала, как сильно хочу этого, пока это не случилось.

Джона коснулся губами моих губ, а затем придвинулся ближе и прижался сильнее. Мои губы приоткрылись, и я снова застонала, ощутив вкус его языка, скользящего по моему – вкус сладости с оттенком пряного тепла от нашего ужина. Я хотела большего, но он отступил, чтобы поцеловать снова, но теперь слегка посасывая, исследуя, прежде чем вернуться глубже.

Мои руки зарылись в его мягкие, густые волосы. Я слегка потянулась, притянула его ближе, открыла рот шире, чтобы принять весь его поцелуй. Его тело прижималось ко мне все сильнее и сильнее, и я хотела, чтобы он был на моей коже и в моих венах.

«Это. Это… чтобы все время было так».

Джона тихо застонал, его руки блуждали по каждому доступному сантиметру кожи: шее, плечу, лицу. Боже, как он держал мое лицо, обхватив подбородок руками, целовал меня, как будто я была чем-то нежным и драгоценным, чем-то, что он лелеял и хранил с благоговением.

«Мой первый поцелуй. Это мой первый настоящий поцелуй».

Стук пятицентовых монет прекратился. Губы Джоны еще раз коснулись моих, прежде чем он отстранился. Он открыл глаза.

И мое сердце разбилось.

– Кейс, – прошептал он, его лицо было полно боли, – о черт, мне не следовало этого делать.

Каждое хорошее и прекрасное чувство от нашего поцелуя было вырвано с корнем.

– Джона…

– Я не могу так поступить с тобой. Или с собой.

Я вцепилась в него, дергая за руки, все еще задыхаясь.

– О чем ты говоришь…